Соло в ночи. Галина Михайловна Спиридонова

баяне. Часто играю вальс «Разбитая жизнь», и мне кажется, что эта музыка прошла по моей жизни.

      Доченьки мои, простите меня за ошибки, я больше жизни любил вас. Томочка сидит и гладит мою ногу и что-то говорит, отвлекая меня. Вот уже стучит каблуками Галичка, она ходила к врачу, и врач сказал, что анализы хорошие, можно через два дня выписывать.

      Я гляжу на них и говорю:

      – Дочки, как я вас люблю!

      А Галичка отвечает:

      – Ты не знаешь, как мы тебя любим.

      – За что? – вскрикнул я.

      Дочка серьёзно сказала:

      – За то, что ты есть, за то, что не бросил нас.

      Детство в детском доме «Серебряные пруды» с 1947 по 1953 годы

      Мы сидели на столе, в доме было темно, лампу не зажигали, потому что не умели это делать. Мы – это три сёстренки, маленькие совсем. Гале было 6 лет, Томочке 5 лет, Люсе 3 года. Нам предстояло ещё одну ночь пережить, а утром приедет папа, и откроет дом, и привезёт что-нибудь поесть, об этом думала каждая, и становилось не так страшно. Сначала, когда стемнело, было страшно, казалось, кто-то ходит по двору и заглядывает в окна, но потом мы спускались со стола, ложились на одну кровать и потихоньку засыпали.

      Отец наш работал машинистом на станции Столбовая, недалеко от Москвы, и каждую смену он оставлял нас одних дома под замком, так как мама лежала в больнице.

      Мама болела недолго, но не смогла выздороветь, так как не было лекарств, как сказал папа. Уже позже мы узнали правду, что мама не хотела больше иметь детей и сделала аборт на дому, а в то время было строго с этим. Её спрашивали, чтобы она сказала, кто сделал, и тогда ей дадут лекарство – пенициллин, но мама молчала. Началось заражение крови, её обрили – когда мы пришли в больницу, то мы её не узнали. Наша мама красивая, кудрявая, а эта женщина лысая, худая, жёлтая. Побыли мы в больнице недолго и поехали домой. Папа всю дорогу вытирал слёзы. Через неделю приехал папа и сказал, что больше у нас нет мамы.

      Видно, мы тогда не понимали, что такое нет мамы, потому что играли во дворе, а в доме стоял гроб, в нём лежала мама. Какие-то люди вокруг ходили, когда нас посадили за стол покушать, то Люся – ей три года – взяла тарелку с кашей и понесла к гробу и говорит: «Мама тоже кушать хочет».

      Я, старшая сестра Галя, которая пишет эти воспоминания, вместе с сестрой Томой пошли в палисадник, нарвали много цветов – георгинов и положили в гроб. Всю жизнь с этими цветами у меня связаны воспоминания о смерти матери, это был 1947 год.

      После похорон папа сказал, что приедут родственники из Урюпинска и помогут нам. Мы так же играли, бегали от драчливого петуха, и я не помню, чтобы мы плакали по маме. Я даже не помню, чтобы я плакала и позже, где-то до четырнадцати лет, а потом только поняла, что потеряла самого дорогого человека. У нас после и семьи, как у всех, не было, но об этом я позже напишу, а пока скажу – я сильный человек, никогда на людях не плачу, но по матери стала плакать по ночам или когда никто не видит вот уже более пятидесяти лет.

      Сейчас я и мама, и бабушка, у меня трое детей и шесть внуков,