Иржик Рыболов или Рыцарь Серебряной пряжки. Ирина Югансон

стола тяжёлый горшок с галушками.

      Мать всё не могла успокоиться и переключилась на мужа: – Ты хоть стружку с усов стряхни, прежде чем за стол садиться!

      Отец безропотно стряхнул стружку и опять подмигнул сыну, мол, погоди, кажется, гроза миновала.

      Все сели за стол, отец ласково обнял мать, она его сначала оттолкнула под горячую руку, потом наконец, оттаяла. Иржик осмелел, положил голову матери на колени, та усмехнувшись, дала ему лёгкий подзатыльник и тут же, взъерошив волосы, чмокнула в макушку: – Рыболов ты мой непутёвый!

      Жители Червена Клодница гордились своим городом – пусть он не слишком велик, зато здесь варят самое душистое пиво и пекут самые сладкие крендели, плетут самые тонкие кружева и выдувают самое звонкое стекло, не зря его прозвали городом ста двадцати ремёсел. На его кривых улочках, мощёных круглым булыжником, нельзя было найти ни соринки, над его острыми черепичными крышами сверкали позолотой резные флюгера.

      И только один человек в городе всегда был им недоволен: – Эти глупые, эти наглые ремесленники слишком возомнили о себе и своих правах! Они небрежно кивают вслед его карете, вместо того, чтобы кланяться до земли. Они одеваются слишком ярко и смеются слишком весело, а главное, они оспаривают его право вводить новые налоги и смеют называть себя вольными жителями вольного города!

      Карл-Гельмут фон Аугсброхен, владелец графского титула и огромного замка на холме, считающий себя хозяином этого города а также множества больших и малых деревень, хуторов и поместий, с недовольным видом просматривал принесённые на подпись бумаги. Перед ним навытяжку, не смея лишний раз моргнуть, стоял тщедушный человечек – его доверенный секретарь Иоган Штутц.

      Граф был красивым мужчиной – рослым, плечистым, изысканно и богато одетым. Ему бы скакать за оленем на горячем коне или красоваться на балу среди пышно разряженных дам, а он, вместо этого, должен сидеть за столом, заваленным бумагами, и выслушивать нудные объяснения нудного Штутца – почему в графской казне нет денег и отчего долги растут быстрее чем доходы. Граф никогда прежде не думал, даже в плохом сне вообразить не мог, что придётся ему, словно приказчику, высчитывать каждый грош, ломать голову над тем, из какого кармана уплатить ювелиру, портному или каретнику.

      – Неужели в казне пусто? – в который раз повторял он.

      – Шаром покати, Ваше сиятельство.

      – Так займите где-нибудь у кого-нибудь.

      – Уже позанимали сколько могли, Ваше сиятельство, больше никто не хочет давать.

      – А где те деньги, что прежде «позанимали»?

      – Потратили, Ваша милость.

      – Так вот просто потратили? Так, что я даже заметить не успел? Не изволите-ли объяснить, на что?

      – На то, чтобы оплатить предыдущие долги, Ваше сиятельство.

      – Так введите какой-нибудь новый налог. Почему «моё сиятельство» должно само заботиться о таких пустяках? Чего ради я держу пролазу секретаря и свору домашней челяди? Может быть, ради того, чтобы вы разворовывали мою казну?

      Штутц раскрыл было рот, чтобы возразить,