Когда мама сошла с ума. Анна Болсуновская

щекам.

      – Сын, Коршун хочет с тобой поговорить. Будь вежлив и обходителен, – попросил папа Броч.

      – Здравствуйте, – сказал Язвик.

      – Здравствуй, малыш. Папа сказал, что ты заболел. Я пришел справиться о твоем здоровье. Расскажи, что случилось.

      – Ничего не случилось, – ответил маленький барсучонок. – Бабушка сказала, что это потому, что я долго в ручье купался.

      – Ясно, – ответил Коршун и внимательно посмотрел на папу.

      Коршун хотел, чтобы папа на время оставил их вдвоем с Язвиком. Но папа никуда не собирался уходить. Он уже удобно разместился на небольшом корне дуба и внимательно следил за разговором. Папа волновался, что его сынок будет недостаточно вежлив и обходителен с таким высоким гостем. Поэтому остался проследить и, если нужно будет, подсказать правильные, вежливые ответы на вопросы Коршуна. Но Коршун не хотел говорить с Язвиком в присутствии папы. Поэтому он подошел к папе поближе и что-то шепнул ему на ухо. Папа тут же встал. Немного потоптался на месте, еще раз внимательно посмотрел и на Язвика, и на Коршуна и молча пошел в норку. Коршун знал, что и папа и бабушка, затаившись в домике, будут подслушивать их разговор.

      – Пойдем, я тебя покатаю немного, – сказал Коршун.

      – Нет-нет! – испуганно ответил Язвик. – Я же барсук, а барсуки не летают.

      – Конечно, не летают, поэтому я и предлагаю тебя покатать…

      – Я не хочу, – немного громче сказал Язвик и горько заплакал.

      Коршун подошел поближе, обнял Язвика своим большим крылом и сказал:

      – Не плачь. Не хочешь летать – не будем. Тогда пойдем пешком. Это, конечно, займет больше времени. Но мне торопиться некуда. К зиме я уже давно подготовился. Да и тебе, пока ты болеешь, тоже спешить не надо. Так что пойдем.

      – Куда?

      – Твой папа сказал, что тебе нужна мазь, которая есть только у Змеи. Мы дойдем до нее, и я попрошу у нее немного мази для тебя.

      – Ладно, – согласился Язвик, – пойдем.

      Глава 13

      Коршун помог Язвику снять огромный шарф, который заботливо повязала малышу бабушка, но в котором совершенно невозможно было ходить, обнял малыша своим большим крылом, и они пошли. Сначала они молчали, но Коршун заметил, как по щекам барсучонка опять начали течь слезинки, и спросил:

      – Что с тобой? Почему ты плачешь? У тебя что-нибудь болит?

      – Ничего не болит, – сказал Язвик, стараясь остановить слезинки, которые снова и снова вырывались из глаз и капали на землю.

      – Малыш, я с самой весны наблюдаю за тобой. Я знаю, что ты очень любишь бегать, очень любишь смеяться, играть и всем помогать. За все лето ты ни разу не плакал, даже когда полез за бабочкой на березу и шмякнулся с ветки. А теперь вот еле лапки переставляешь, грустишь и плачешь. Расскажи, что с тобой приключилось?

      – Я хочу к маме, – сказал Язвик. – Никто не говорит, когда мама вернется. И меня к ней тоже почему-то не пускают и вообще мне ничего не рассказывают. Папа сказал, что мама заболела. Это все из-за меня.