Есть ли снег на небе. Яков Шехтер

но тем не менее тот, кому надо было увидеть юношу за неразрешенным занятием, увидел. Не зря, ох не зря, каббалой разрешено заниматься только женатым мужчинам после тридцати лет. Возраст, жена и дети, словно якорь, держат каббалиста, не давая ему оторваться от реальности и улететь за духовыми вихрями.

      Как-то вечером Шейна, жена Мешулама, накрывала стол для ужина. Служанок в доме хватало, но она всегда делала это своими руками.

      – Пища, которую я подаю мужу и сыну, станет частью их тел, то есть ими самими. Я хочу, чтобы вместе с фаршированной рыбой, бульоном и куглом в них вошла частица моей любви.

      Шейна аккуратно расставляла столовые приборы, как из прихожей послышались шум и изумленный вопль служанки. В столовую влетел Йонатан и, сверкая глазами, уселся на свое место. Его лицо исказила гримаса гнева, правая щека дергалась, а руки беспокойно ерзали по скатерти.

      – Что случилось, Йонале? – спросила изумленная Шейна. До сих пор ей еще не доводилось видеть сына в таком состоянии.

      – Там эта тварь, – трясясь от гнева, пробормотал юноша. – Усы растопырила, на меня смотрит.

      – Какая тварь, сыночка, о ком ты говоришь?

      – С ушами и хвостом – вот какая.

      Шейна продолжала недоумевать, как в комнату, утирая слезы, вошла служанка.

      – Что случилось? – немедленно спросила Шейна.

      – Йонале Марту ногой пнул, – еле выговорила служанка. – Она, бедолага, через всю прихожую перелетела, ударилась о стену и встать не может.

      Марту, большую серую кошку, в дом не пускали. Много лет назад ее взяли для ловли мышей на кухне и в подсобных помещениях. Марта честно исполняла свои обязанности, пока не состарилась. Теперь она почти все время дремала на рундучке в прихожей. Йонатан вырос вместе с Мартой и в детстве часами играл с ней. Повзрослев, он перестал забавляться с кошкой, но, проходя мимо рундучка, всегда ласково проводил рукой по шелковой спинке.

      Шейна с изумлением уставилась на сына:

      – Сыночка, чем тебе досадила Марта?!

      – Мерзость! – вскричал он. – Нечистое животное!

      Шейна несколько раз безмолвно открыла и закрыла рот, будто рыба, вытащенная из воды, но тут в столовую вошел Мешулам, и вечерний ритуал совместного ужина оттеснил в сторону незаданные вопросы.

      Но не надолго. Посреди торжественного вкушения бульона с мандалах Йонатан вдруг швырнул ложку в тарелку и вскричал:

      – Невозможно! Сплошная соль! Лопайте это сами!

      Вскочив, он опрокинул тарелку, и горячий жирный бульон заструился по скатерти. Изумленный Мешулам не успел рта раскрыть, как сын выбежал из комнаты, изо всех сил хлопнув дверью.

      – Наш мальчик заболел, – тихо произнесла Шейна, и слезы градом покатились из ее глаз. – В него словно злой дух вселился.

      – Погоди горевать, – попытался утешить ее Мешулам. – Пусть выспится как следует. Глядишь, до утра все и пройдет.

      Не прошло. Наоборот. С каждым днем Йонатан вел себя злее и гаже. С родителями он разговаривал только