Есть ли снег на небе. Яков Шехтер

Мешулам.

      Странно, но ни ворчливая гуньба сына, ни грязный пол, ни по-настоящему невкусная еда не могли испортить его прекрасного настроения.

      Дверь распахнулась, и, словно подтверждая предположение Шейны, в шинок ввалилась ватага нищих. Они расположились в дальнем углу в ожидании щедрости хозяина. В воздухе заструилась вонь давно не мытой одежды, пахнуло потом и горем.

      – Дерьмом несет, – буркнул Йонатан. – Пошли отсюда.

      Половой принес нищим хлеб и кашу, и те набросились на еду. Один из нищих встал, пересел за соседний с Мешуламом стол, достал книжечку Псалмов и погрузился в чтение.

      Йонатан наклонился к отцу и негромко произнес:

      – Татэ, посмотри, какой благородный вид у этого нищего.

      Мешулам вздрогнул. Йонатан говорил совершенно обычным голосом, как до болезни. Честно говоря, ничего благородного в нищем Мешулам не увидел, но, желая продолжить разговор в таком тоне, ответил шепотом:

      – Да, вид действительно благородный.

      – Дай ему золотую монету, отец. И попроси благословения.

      Мешулам вдохнул поглубже, стараясь сдержать волнение. Он уже забыл, что его сын, его мальчик, может так разговаривать. Не откладывая дело в долгий ящик, он тут же поднялся с места и пересел за стол нищего. Тот оторвался от псалмов и посмотрел на Мешулама. Взгляд у него действительно излучал благородство. Теперь, сидя напротив, он заметил то, что сразу разглядел Йонатан.

      – Откуда путь держите? – спросил он для начала разговора.

      – Из Лиженска, – ответил нищий, и Мешулам приятно подивился благозвучности его голоса.

      – А мы в Лиженск, к цадику.

      – Хорошее дело, – одобрил нищий. – Ребе Элимелех воистину святой человек.

      – За благословением едем. – Мешулам вдруг почувствовал необычное расположение к этому нищему. – Сын у нас сильно болеет. Вот, – он протянул нищему золотую монету, – пожелайте и вы полного выздоровления моему мальчику.

      – Разве он болен? – удивился нищий. – Выглядит совсем здоровым.

      Мешулам перевел взгляд на Йонатан, и тот ответил ему доброй улыбкой, жестом, который Мешулам успел позабыть.

      По дороге в Лиженск чудо не отступало. Шейна и Мешулам боязливо беседовали с сыном. О погоде, о ваннах в Крынице, о проплывающих мимо пейзажах и других несущественных мелочах. Юноша отвечал спокойно, здраво, разумно – он снова стал их любимым Йонале, будущим раввином, гордостью отца и матери. Он словно не помнил о своих выходках, своих скандалах, причинивших столько горя родителям.

      – По Марте не соскучился? – осторожно спросила Шейна.

      – По Марте? – улыбнулся Йонале. – Конечно! Вернемся домой, первым делом почешу ее за ушком.

      Мешулам и Шейна переглянулись. Марта не пережила пинка, которым наподдал ее Йонатан. А узнав о смерти кошки, он злобно требовал сжечь труп нечистого животного.

      «Что же произошло? – не переставая, спрашивал себя Мешулам. – Получается, безумие настолько поглотило разум