Есть ли снег на небе. Яков Шехтер

на Шебсла: – Ты зачем, сука врешь?

      – Я не вру, – заверещал тот. – Это он, он вас обманывает.

      – Это мы сейчас выясним, – зловещим тоном произнес атаман. – А ну, тащите сюда его бабу и дочку. Будет вам забава, ребятки.

      – Это не мои деньги, – ответил Ихиель, стараясь говорить твердо. – Свои я все отдал.

      – Опять врешь. А ну, неси, сука, шкатулку. Ребята, пойдите с ним, проверьте, может, он в своем укромном месте еще что прячет.

      Когда Ихиель отодвинул обшивку панели, сопровождавший разбойник ударом сбил его с ног, залез в тайник и вытащил шкатулку.

      – Где еще деньги? – зарычал он.

      – Больше ничего нет, я ведь уже сказал!

      – Ты много чего наболтать успел. Пошли к атаману.

      Атаман покрутил шкатулку, попробовал открыть и спросил Ихиеля:

      – А где ключ?

      – Не знаю, мне его не дали.

      Атаман повернулся к своим подручным и зарычал:

      – Я же велел притащить сюда баб!

      – Не можем найти, сбежали, – ответил один из разбойников.

      – Ну, свечка пока никуда не сбежала, – ухмыльнулся атаман. – Святой огонь творит чудеса, а шинкарь?

      Дверь распахнулась, и внутрь ввалился еще один разбойник:

      – Колокольцы на дороге. Много, целый обоз. Пора когти рвать.

      – Этого с нами. – Атаман ткнул пальцем в Шебсла. – А ты, жидок, Богу своему молись за спасение. Пошли, хлопцы!

      Несколько дней Ихиель приходил в себя. Объяснялся с полицией, давал показания, много молился. Искал замену Грицьку, испросил у жандарма разрешение на оружие и нанял не одного, а двоих охранников. Стоило это ох, как немало, не ведь банда могла вернуться, а рассчитывать на второе чудесное спасение Ихиель не хотел.

      Вечером третьего дня, когда в шинке все затихло и Хася заперла входную дверь, он позвал ее для разговора.

      – Шебсл отдал мне на хранение общественные деньги, – сказал он, когда супруги уселись по одну сторону чисто выскобленного стола. – Я не знаю, что с ним приключилось, но деньги наверняка пропали. И в этом моя вина тоже.

      – Какая твоя вина? – осторожно спросила Хася. – Что ты мог сделать против разбойников?

      – Я слишком рано испугался. Он только пригрозил, что возьмет в оборот тебя и Цилю, и я тут же отдал шкатулку. А вас к тому времени уже не было на постоялом дворе.

      – Не вини себя, – сказала Хася, положив ладонь на чуть подрагивающую руку мужа. – Разве в таком положении можно трезво соображать? Кроме того, мы тоже потеряли всю выручку за день. И расходы на похороны Грицка, и помощь его семье. Совсем немало.

      – Я был обязан беречь общественные деньги куда строже, чем свои, – ответил Ихиель.

      – Ты хочешь их вернуть, – сказала Хася, убирая ладонь. – Но это ведь огромная сумма, где мы ее возьмем?

      – Не знаю. Пока не знаю.

      – Съезди для начала в Люблин, выясни, вернулся ли Шебсл, да и вообще как обстоят дела. Может, он все придумал?

      А дела обстояли очень плохо. Шебсл действительно был габаем центральной синагоги Люблина, неделю назад уехал по делам и бесследно пропал. Вместе с ним