Валенсия и Валентайн. Сьюзи Кроуз

Я посмотрю, что можно сделать. Извини, мне пора. Я уже опаздываю. – Валенсия всегда говорила так, когда хотела закончить разговор, независимо от времени дня.

      – Валенсия…

      – Люблю тебя, мама. – Валенсия повесила трубку на стену и села за стол. Она была худшей дочерью и худшей внучкой на свете.

      Она потянулась за лежавшим на столе желтым блокнотом с отрывными листками. Такие блокноты были у нее везде – в машине, в сумочке, у кровати, на кофейном столике. Идея принадлежала Луизе и была одной из самых удачных.

      – Вам нравится писать? – спросила она при первой их встрече.

      – Да, – машинально ответила Валенсия, хотя не написала ни строчки после окончания средней школы. Ей просто хотелось угодить Луизе.

      – Хорошо. Мы с вами будем вести такую штуку, которая называется дневник когнитивно-поведенческой терапии. ДКПТ! – Луиза рассмеялась, и Валенсия рассмеялась тоже. Потому что ей хотелось сделать Луизе приятное.

      Идея ДКТП, со смешком объяснила Луиза, как будто в самом сочетании букв было что забавное, состояла в том, чтобы научить мозг пациента обращать внимание на самого себя, показать пациенту, что там происходит, и таким образом изменить способ мышления. Но теперь Валенсия просто использовала растущую коллекцию блокнотов для записи бессмысленных заметок и списков, и она обнаружила, что эффект от этого гораздо лучше попыток описать мысли и чувства. У нее даже стало вырабатываться что-то вроде зависимости, как будто она уже не могла разбираться в мыслях, не видя их на бумаге. В этом было, как ей казалось порой, что-то ненормально забавное: в своей попытке помочь справиться с одним компульсивным поведением Луиза инициировала еще одно.

      Но что еще делать человеку, когда он не общается с другими людьми на регулярной основе? Кроме того, она лучше запоминала основные правила английского языка и вдобавок получила возможность использовать слова вроде таким образом и более того. Другие употребляли их на коктейльных вечеринках и шикарных обедах с мэрами городов и главами комитетов.

      Валенсия откинулась на спинку стула и прошлась взглядом по тускло освещенной кухне.

      Крафтовый обед на этом стуле был таким же «шикарным», как и все прочие ее обеды, но она не испытывала жалости к себе. Разве она заслужила что-то более шикарное?

      Заметки в кухонном блокноте касались Питера, повторяющейся в последнее время теме, хотя она никогда бы не призналась в этом открыто. Все было искусно замаскировано так, чтобы выглядеть как эссе о велосипедистах. Название работы, дважды подчеркнутое, вверху страницы гласило: «Положительные качества велосипедистов». Учитывая, что Питер был единственным человеком, которого она знала (в самом широком смысле этого слова) и который ездил на велосипеде (по крайней мере, она предположила, что он ездит на велосипеде, из-за шлема, который лежал рядом с монитором его компьютера), читать его можно было и так: «Положительные качества Питера».

      Перечисление качеств упомянутой личности пересыпалось названиями мест, куда она могла бы слетать во время своего терапевтического путешествия.