Любовь и ненависть в Ровердорме. Оксана Гринберга

нашей матери уже не было в живых – времена были тяжелыми, да и эпидемии никого не щадили.

      Зато экипаж дяди Персиваля, который неплохо устроился в столице, взяв в жены обеспеченную вдову с малолетним сыном Лоуренсом, а потом отобрав у нас с Лиззи наследство, уже подъезжал к «Поющей Иве».

      Первым возле крыльца верхом на белоснежном жеребце появился парень лет так двадцати. У него были длинные светлые волосы – и ровердормский ветер раздувал его задорные вихры. Остановившись, он окинул нас с Лиззи надменным взглядом, но затем, не ответив на наш поклон, отвернулся.

      Ловко спрыгнул с лошади, после чего, оттолкнув подоспевшего Донахью, которому перед прибытием родни мы наказали заняться их лошадьми, а еще открыть дверцу кареты, подошел к остановившемуся на подъездной дорожке экипажу.

      – Не мешайся под ногами, деревенщина! – приказал он Донахью, и я поняла, что с Лоуренсом Уилсоном мы вряд ли подружимся.

      Первым из кареты вышел дядя. Застонав, он уткнулся руками себе в бока, затем резко выгнулся, распрямляя спину, и его темный камзол затрещал на объемном животе.

      На нас с Лиззи и тетушкой он не обратил никого внимания. Вместо этого повернулся, протягивая руку к карете, и на подъездную дорожку «Поющей Ивы» ступила его жена, леди Азалия Уилсон.

      Признаюсь, долгими вечерами я иногда размышляла о том, что тетя, которая в тот раз, пять лет назад, произвела на меня самое неприятное впечатление, могла быть совсем не такой.

      Вдруг я ошиблась, и на самом деле она добрая и хорошая, просто забитая властным мужем? Если так, то я могу постараться и найти к ней подход…

      Ясное дело, наш дом и земли дядя не отдаст, и приданое мы с Лиззи вряд ли получим, но, быть может, он согласится оставлять нам чуть больше денег на жизнь? Вернее, позволит не отсылать почти все, полученное от арендаторов, в столицу?

      Дом давно нуждался в починке, слугам мы почти не платили, а Лиззи нужно было показать столичным докторам. К тому же есть все хотели каждый день, а я не могла надеяться только на тетушкины гадания и свои победы на скачках – это было слишком уж зыбко.

      Но сейчас, вглядываясь в высокомерное тетино лицо, я поняла, что первое впечатление о ней оказалось верным. С ней мы тоже не подружимся, нашей ситуацией она не проникнется и влиять на мужа не станет.

      Потому что на лице Азалии Уилсон было написано величайшее презрение ко всему, что происходило вокруг. Не только к моему любимому дому – это распространялось и нас с тетей и сестрой.

      Я украдкой вздохнула, похоронив очередные надежды. Затем посмотрела на тетю немного другими глазами, не ожидая от нее ничего хорошего.

      Азалия Уилсон оказалась темноволосой женщиной с резкими чертами лица. Немного полноватой, хотя это нисколько ее не портило. Портило ее выражение брезгливости, с которым она обвела взглядом дом и сад, словно, выйдя из кареты, тетя очутилась рядом с большой помойкой.

      Но ведь это было не так!

      Подъезд к дому Патрик аккуратно выложил брусчаткой, выровняв выступавшие