Не бойся темноты. Светлана Шульга

заполняет весь дом шумным дыханием и грубым голосом с постоянным покашливанием.

      Крашеные усы шевелятся от каждого нового вопроса.

      – В котором часу убыл искомое лицо? Куда направлялся? Ага, ясненько, «в неизвестном направлении». Вы куда-то собирались? Вот у вас чемоданчики, коробки запакованные.

      Коротков ногами тыкает в бока коробок, отчего те поочерёдно, немного возмущаясь, колеблются.

      – Они не запакованные. Они не распакованные. Мы недавно перебрались из городской квартиры в дачный дом.

      – Осенью? Странно. – Трогая и подкручивая усы, он шарит глазами по полу и стенам дома.

      – Не странно. Осенью. Мы любим проводить осенние и зимние праздники в этом доме. Всё остальное время работаем в городе и путешествуем.

      – Ясненько.

      Полицейский задумывается и передвигается дальше по комнатам, я иду за ним нога в ногу.

      – Гражданка Мишель, а проверяли документы, ценные вещи? Что-то пропало?

      – Я не смотрела. А скажите, есть новости?

      Оперуполномоченный Коротков словно не слышит меня и продолжает задавать вопросы, следуя какой-то своей логике.

      – А зря, давайте посмотрим. Это очень важно. Яблоко можно?

      – Ешьте.

      – Хрум, хрум, хрум. Звонили на работу?

      – Он ещё никуда не устроился толком здесь, мы не так давно вернулись из другого города и из путешествия. Мы очень много переезжаем и путешествуем.

      – Дадите телефон прежнего места работы? А звонили друзьям?

      – Вместо друзей и всего остального всегда была работа, театр и дорога.

      – В театр звонили?

      – Не помню, но его там нет. Я точно знаю.

      – Ясненько. Ясненько. – И тут мой незваный постоянно передвигающийся гость останавливается, медленно опускает руку с яблоком, словно что-то вспомнив, внезапно перестает жевать, упирается своими зрачками в мои и бесцеремонно выпаливает: – Любовница может быть?

      От такой наглости я не сразу нахожусь. Что в таких случаях сказать?

      – Вы, вы… Вы издеваетесь?

      – Гражданка Мишель, я прорабатываю все версии.

      Хрум, хрум, хрум.

      В нём раздражает всё. Напыщенность. Его манера повторять слова и говорить их некстати. А ещё наглость и абсолютная отстранённость. Не выдерживаю. Потом пожалею о том, что вспылила, но в эту минуту мне кажется, что в мой дом проникло что-то человекоподобное, не способное ни сопереживать, ни содействовать. Весь мир превращается в равнодушное, гулкое, хрумкающее бесформенное, и я, обхватив голову двумя руками, кричу что есть мочи:

      – Чёрт, чёрт, чёрт! Прекратите! Прекратите немедленно! У меня горе – пропал человек. Понимаете?!

      Ни единая мышца не вздрагивает на его странном неестественном лице, и в ответ слышу только:

      – Хрум, хрум, хрум.

      Оседаю, извиняюсь за резкость и едва слышно добавляю:

      – Уважаемый Коротков, вы можете не хрустеть так громко? Извините, но не могу. Звуки, ароматы – всё стало слишком. Голова разламывается.

      – Это