Дерево, или По ту сторону Зла и Добра. Александр Борисович Шушеньков

Не отцу же, прости Господи!

      Отец и сын сосредоточенно жевали. Они, как и умерщвленный таракан, не знали, что ждет их в наступающем году, и подобно всем советским людям надеялись на лучшее.

      Николай Филиппович к описываемому периоду подошел крепким шестидесятилетним отставником, еще полным энергии и жизненных соков, что движут людьми. Он получал пенсию, руководил отделом инкассации в банке, встречался с нестарой женщиной Марьей Русофобовой, писал лирические стихи на патриотические темы, с карандашом в руках штудировал сочинения Пушкина, Есенина, Лермонтова, Ленина и Сталина, покупал газету «День», ругал брокеров и биржи, проклинал Горбача и Эль-Цина, вел Великую Войну с тараканами. И еще верил в Бога. Удивительным образом в нем сочетались любовь к Христу с любовью к Ленину и Сталину.

      Вот, только с сыном беда: дурак и ельцинист! Радиохулиганством занимался, пока с матерью жил. В голоса забугорные втянулся. Запад слушает по приемнику. Это все от бывшей жены Доры, еврейки. Сама любила слушать Мендельсона, и сыну привила страсть к сионизму. Вместо того, чтобы русских Дунаевкого или Исаковского почитать! Марши Покрасса. А сын вырос в результате лентяем и космополитом. На завод резиновый устроил завклубом, так он, не то, чтобы гондоны отцу приносить, так еще и дискредитирует себя там, партполитпросвещением не занимается.

      Вот и опять смотрит нагло, видно, брякнуть хочет что-то; не иначе – пакость про Ленина.

      – Молчи! – брызнул слюной Николай Филиппович. – Знаешь, сколько теперь сметана стоит? Семьдесят пять рублей литр! Пиво недавно еще брал по семь рублей за трехлитровую банку, а нынче оно уже стоит двадцать семь! А?! Хорошо, что отец – начальник инкассации, и что-то может доставать! Я все зубы стране на «Ракушке» из-за плохой воды отдал, а Эль-Цин в ответ – кукиш.

      (Заметим для читателя, что «Ракушкой» подводники называли свой военный городок на Дальнем Востоке).

      Он торопливо наполнил до половины стакан:

      – Так вот, сын, я пью за то, чтобы все дерьмократы вместе с Эль-Цином и Меченым горели на сковородках!

      – Да, я только «за!», – промямлил вяло Лука. – Давай лучше музыку послушаем, папа? Музыка – жизнь моя. Бах такие фуги писал!

      Николай Филиппович махнул рукой, мол, делай, что хочешь, сионист, и Лука с радостью вырубил телевизор. Под влиянием принятых градусов душа начинала петь, и хотелось слушать настоящую музыку: битлов, квинов, Джима Моррисона, Элтона Джона… Правда, переходить к ним нужно было постепенно. Сначала ублажить старика чем-нибудь совково-эстрадным, типа Лещенко, Пахмутовой или Зыкиной.

      Младший Букашенко включил гордость семьи – транзисторный приемник «Океан», купленный когда-то отцом за сто тридцать пять рублей, и тут же – о чудо! – неизвестный приятной женский голос проникновенно произнес:

      – По заявкам человека героической профессии, ветерана правоохранительных органов Руслана Баширова передаем «Песню чекистов». Музыка Астанина, слова Пчелинцева. Поет Иосиф Кобзон!

      Старший