Милостью Божьей. Светлана Гершанова

      Чаще говорят, что знают песни на мои стихи. Тогда я радуюсь от всей души:

      – Правда?!

      Иногда, редко, правда, покупают одну книжку, а через неделю приходят за остальными.

      Бывают дни, когда я не продаю ни одной книжки. Бывают – когда я продаю на тысячу рублей.

      Я сразу бегу хвалиться знакомым продавцам – Андрею, Марине, Инночке.

      Они все продают не свои книги, зато на несколько тысяч в день. Наконец, добегаю до Любы – она дальше всех, и на склад к Диме.

      – Я сегодня продала книг на тысячу рублей!

      – Светлана! – или Светлана Юрьевна. – Пусть как можно скорей эта сумма покажется вам смешной!

      Иногда люди останавливаются просто поговорить или показать свои стихи.

      Иногда мне говорят:

      – Я счастлива, что познакомилась с вами.

      Редко, правда, – покупают одну книгу, а через неделю приходят за остальными.

      В самом начале подошла молодая женщина в чёрной коже с железкой в носу. Она посмотрела на мой, тогда ещё самодельный плакат:

      – Вы поэтесса? Надо же! Пожалуй, я куплю у вас книжку. Это проза? Сто рублей?

      – Да, спасибо.

      – Знаете, я тоже поэтесса. У меня даже вышла маленькая книжка стихов. И заплатили гонорар пятьсот рублей.

      – Здорово! Мне, правда, эти две книжки выпустили бесплатно, после часа прямого эфира по телевиденью в Сибири нашлись спонсоры. Но последний гонорар я получила в «Советском писателе» в восемьдесят восьмом году.

      – Мне тогда было четыре года.

      – Вот видите! – смеюсь я.

      – Можно, я почитаю вам свои стихи? Они у меня в телефоне.

      Стихотворение правильное, чёткий ритм, все рифмы на месте.

      – Я ещё вам прочту, вот это самое любимое.

      Стихи про суицид. Нервные, резкие, чувствуется, человек пережил если не суицид, то мысль о нём.

      – Это настоящее. Только не надо любить свои стихи, отпускайте их, как выросших детей, чтобы не мешали писать дальше.

      – Надо же, как вы разговариваете. Я хотела поддержать вас материально, а вы ведёте себя так, словно вам это не нужно.

      – Мне это действительно не нужно.

      – Тогда я возьму ваши стихи бесплатно.

      – Пожалуйста.

      Она подержала мою книжечку и положила на место.

      – И эту брать не стану, верните мои сто рублей.

      – Как вам будет угодно.

      И тут я будто впервые увидела её глаза. Они были, как два скальпеля.

      – Сидите тут. Сколько вы сегодня продали книг?

      – Одну, – зачем-то говорю я.

      – Вот видите! Никому вы не нужны. Вы расстроены? Вам хочется, чтобы я ушла? Тогда вам придётся дать мне под зад коленкой.

      – Мне воспитание не позволяет. Но если вы не уйдёте, уйду я.

      Бродила минут двадцать с этажа на этаж и плакала.

      – Что случилось? – удивляется Люба.

      – Женщина одна… Говорит, я зря здесь сижу, никому не нужны мои книги…

      – Да вы что! Зачем вы с ней вообще разговаривали? И разве стоит она ваших слёз!

      А потом я продаю книги на четыреста пятьдесят рублей и бегу по нашему второму этажу:

      – Радик! Я продала книг на четыреста пятьдесят рублей! Инночка! Коля! Люба! Я продала книг на четыреста пятьдесят рублей!

      Часть I

      Из осколков детства

      1. До войны

      Я счастливый человек, милостью Божьей… У меня было очень счастливое детство, недолго, правда. Но время вообще вещь относительная!

      Вглядываюсь в осколки своего детства, разбитого войной. От одних идут тёплые лучи – солнечные зайчики, от других веет холодом и сжимается сердце.

      Чаще вижу себя, маленькую, рядом с папой. Вот он ведёт меня во взрослую парикмахерскую, на ручки кресла кладётся доска, я забираюсь на неё, и заявляю:

      – Постригите меня под девочку!

      – Ты и есть девочка, как же тебя ещё стричь, – отвечает женщина в халате.

      – Это же фасон такой! – И все смеются.

      Тёплое ростовское лето, мы с папой поднимаемся по лестнице от Дона. Асфальта на ступеньках ещё нет, и я чувствую тёплую пыль босыми лапками. Сандалики, меньше нынешней моей ладони, в руке. Рядом папа, он кажется мне высоким, я не достаю ему даже до пояса.

      И мы сочиняем стихи, игра такая! Строчку он, строчку я, или он строчку без рифмы, а я тут же – рифму, и мы смеёмся!

      Ступенька – строчка, ступенька – рифма, и маленькие мои следы в пыли рядом с большими, папиными. И так весело!

      Или поём во весь голос наши любимые песни!

      Во взрослой жизни на радио в Москве я готовила серию передач о советской песне. Оказалось, помню больше ста, и слова, припев, хотя бы, не говоря о мелодии. Редактор моя