.

Аделина, всегда останется для меня самой любимой из всех твоих детей, потому что она единственная, кто был рождён тобою вместе с Гудруной в истинной любви. Я клянусь помогать ей и оберегать её всю её жизнь. Вторая, Анна, ненавистна мне более всех, поскольку рождена тобою во грехе с другой женщиной. Третья и четвёртая, Клоринда и Фисба, мне вовсе безразличны, ибо рождены не в любви, а лишь по случайности. А условие моё следующее – я промолчу о случившемся, а ты взамен подаришь мне свою Анну.

      – Как так – подаришь? – отшатнулся в изумлении Фридрих.

      – Очень просто. Принесёшь мне её и отдашь. Навсегда. И больше никогда ни ты, ни твоя Гизелла её не увидите. Это будет достойной ценой за тот грех, что ты совершил.

      Мысли обрывками проносились в голове Фридриха. Он невероятно струсил и готов был на всё, однако вместе с тем и не готов. Отдать Анну Гертруде? Отдать невинное дитя в лапы ведьме? Гизелла так ждала этого ребёнка, так мечтала о нём, так была счастлива, когда наконец смогла обрести его! И теперь вот так, просто пойти и отдать? Нет, ни за что!

      – Не хочешь отдавать, правда? – хмыкнула ведьма, – а минуту назад слово давал…. Вот такова цена твоему слову, барон – ломаный грош. Решай, дело твоё. Иных условий у меня к тебе не имеется.

      – Ты прекрасно понимаешь, Гертруда, что я не могу отдать тебе её! Почему ты не явилась мне раньше, когда девочка только родилась? Тогда можно было бы списать всё на слабость организма, на какую-нибудь врождённую болезнь и более-менее спокойно пережить потерю. Но теперь уже три года минуло, как она жива и здорова, и отдать её я просто не могу! Да и на что она тебе?

      – А я нарочно три года дожидалась. Обещанного ведь три года ждут. Я знала, что ты мне пообещаешь всё, что угодно, лишь бы я помалкивала. Так оно и случилось, а ты теперь заупрямился. А что делать с ней буду – не твоего ума дело. Может, съем, а может, и своей наследницей сделаю. Ну же, решайся, и будешь тогда спасть спокойно.

      – Не искушай меня, проклятая! – вскричал Фридрих, – если я и был мягкотелым трусом, то теперь не отступлюсь от своих детей! Не видать тебе Анны как своих ушей!

      – Поразительно! – всплеснула руками Гертруда, – какая нежданная перемена! Неужто в бароне фон Глокнере совесть заговорила? Что ж, воля твоя. Я сделала тебе выгодное предложение, ты от него отказался. Теперь за каждый год своего ожидания я нанесу тебе по удару, от которых будет плохо не только тебе, но и твоим близким. Всем!

      В этот миг солнце исчезло, небо покрылось чёрными, как вороново крыло, тучами, а щегол поспешил скрыться, потому что Хюльдра сделалась тёмно-серого цвета, черты лица её заострились, как у покойницы, а глаза обратились в два вращающихся огненных шара.

      – Всем без исключения! – взревела она, – даже Аделине предстоят тяжкие годы жизни! Теперь ты узнаешь, что такое проклятие Хюльдры и насладишься им в полной мере! Ступай, Фридрих, и не оглядывайся. Твоя лошадь ждёт тебя за деревьями и мигом домчит домой! Только дом твой и жизнь твоя отныне обернутся в кромешный ад, вышедший на поверхность из глубин земной тверди!

      Без