Сердце офицера. Марина Кистяева

глядя? Наверняка ещё и машину не осмотрела!

      Зла не хватает.

      – Петр Михайлович, что там? Живая?

      – И, кажется, целая, – недружелюбно огрызнулся Петр, беря девушку за талию.

      Потянул её на себя, переворачивая, и в этот момент салон оглушил детский плач.

      Глава 2

      – Это что… ребенок? Да? Ребенок?

      Панические нотки Сереги подбавили жара в огонь.

      Громов и сам понял, что плач принадлежит не просто ребенку! А младенцу…

      Проклятье!

      Волны раздражения, злости и ещё чего-то абсолютно дикого захлестнули мужчину! Активировались древние глубинные инстинкты, которые заставляли каждого взрослого человека чувствовать ответственность перед потомством, перед маленькими, беспомощными людьми, чьи жизни напрямую зависят от тебя. Петра заколотило, алкоголь стремительно начал испаряться из крови.

      Детей генерал любил. Всегда относился к ним с теплотой и внимательностью, точно зная, что однажды по его большому дому будут бегать несколько пар маленьких ножек.

      Внутри скрутило с новой силой, в висках жестко запульсировало.

      – Серега! Сука, давай сюда свети!

      Громов перевернул девушку набок, та снова слабо застонала. Как вариант, приходит в себя. Петр отметил это мимолетом. Он полностью сосредоточился на том, чтобы найти ребенка.

      Перевернутое детское кресло обнаружилось на полу. Мужчина развернулся таким образом, что в мажущих мглой ливневых сумерках и в темноте салона его нельзя было сразу увидеть. С бешено колотящимся сердцем Петр поднял кресло, молясь, чтобы ребенок был хотя бы пристегнут. Если же так не случится и малец окажется поломанным, Громов сам поломает мамашу-дуру!

      – Петр Михайлович, что там…

      Громов, взяв кресло в руки, с облегчением заметил, что ребенок всё же пристегнут.

      Маленький…

      Черт, сколько ему? Год? Полтора?

      Малыш кричал то ли от боли, то ли от испуга.

      Громов осторожно подался назад, полностью сконцентрировавшись на ребенке.

      – Так, Серег, держи ребенка и дуй в «гелик».

      – А вы?

      – Выполнять!

      Нечего ребенку находиться под дождем… Они не смогут ему оказать помощь, надо вытаскивать мать и направляться в больницу.

      – Фонарь оставить?

      – Телефоном посвечу, – огрызнулся Громов, снова забираясь в машину.

      Теперь он знал, где и кто находится. Оставалось надеяться, что больше сюрпризов не предвидится.

      С девушкой Громов особо не церемонился. Злость на случившееся с каждой проходящей секундой усиливалась в геометрической прогрессии. Жива мамаша и ладно! Потом будем разбираться.

      А то, что они будут разбираться, – уже не вызывало сомнений.

      Глухой стон в очередной раз сорвался с губ девушки, когда Громов потянул её на себя, вызволяя из перевернутого автомобиля. С девушкой на руках выбираться сложнее, задачу отягощали грязь и слякоть. Громов поскользнулся, зачерпнув мокасинами жижу. Но на ногах устоял, зацепившись за дверь автомобиля.

      – Давай-ка