Закончен школьный роман. Эльвира Смелик

– чушь. Ты сама знаешь! Так что, забудь! Выбрось из головы. Ты ни в чем не виновата. Ну разве только в том, что очень привлекательна. И это что – плохо? Многие девчонки хотели бы быть такими.

      Ника сидела неподвижно, обхватив себя за плечи, ощущая затылком холод оконного стекла.

      Почему его болтовня действует на нее так умиротворяюще? И жизнь уже не кажется такой беспросветно черной, и сама себе видишься не такой уж безнадежно плохой. А ведь можно почувствовать себя еще лучше, если…

      – Степ! Обними меня.

      Не поворачиваясь, краем глаза Ника замечает удивленный взгляд и готовый открыться иронично изогнутый рот, и торопливо добавляет:

      – И ничего не говори.

      Степа послушно придвигается ближе, и его рука осторожно обхватывает Никину спину.

      – Не знаю, почему, но так мне гораздо спокойнее.

      И целую минуту Ника сидит молча и, кажется, ни о чем не думает, не шелохнувшись, впитывает мир и покой, а потом чуть поворачивает голову, отрывая взгляд от ровной, одноцветной поверхности стены.

      – И все-таки я не так уж не права, – она замирает на мгновенье. – Сколько раз ты меня обнимал? А я не возражала. А ведь у меня есть Денис. А я обнимаюсь с тобой.

      – Прекрати! – недовольно морщится Степа. – Ты думаешь совсем не так, как говоришь.

      – Да? – вызывающе восклицает Ника.

      Он прав, он как всегда прав. Она с трудом соединила их: мудрого, жутко проницательного мальчика и любимого котика Дениса. Ее саму покоробило от собственного невозможного сопоставления и лживой холодности слов. Он что, читает ее мысли? Очень сильно раздражают чужие, не терпящие возражений заявления от твоего имени.

      – А как я думаю? Тебе-то, конечно, видней! Можно подумать, тебе не нравится меня обнимать! А может…

      Усмехнувшись, она внезапно устремилась к его губам, но, уже почти коснувшись их, услышала Степин голос, холодный и отрезвляющий, словно металлический звон будильника поутру:

      – Не надо.

      Нет, он не отшатнулся, не поторопился отодвинуться, он просто твердо произнес: «Не надо!», но это оказалось куда действеннее. На какое-то мгновенье Ника почувствовала себя именно той, дрянной и низкой, о которой кричала несколько минут назад, и уже не возникало сомнений в собственной вине. Она испугалась, смутилась – она бы обязательно покраснела, если б не умела сдерживать краску – и торопливо спрыгнула с подоконника, боясь, что Степа уберет свою руку раньше, чем она сама успеет сбросить ее.

      – Я, наверное, все-таки пойду домой.

      – Ладно, – спокойно согласился Степа, взглянул на часы и направился к лестнице, а Ника еще раз дернула запертую дверь раздевалки и рассерженно пробормотала:

      – Здесь когда-нибудь появится хоть кто-то с ключами?

      К дому Ника двигалась, не торопясь, легкомысленно размахивала сумкой. А куда ей спешить? Что такого примечательного ожидает ее, заставляя стремиться вперед, сломя голову? Ничего! Марина думает, что она свихнулась, Лада и родители – что она расстроена и подавлена. А вот и нет! Не угадали. Все в ней и вокруг нее светло и пусто.