За свой счет. Светлана Гершанова

или, по крайней мере, видели его обложки?

      – Нет, но он сказал, что сделает.

      – Как же можно было отдавать!

      – Ваши книжки дешевле билета на метро…

      – Что вы говорите такое! Вы ведь сами назначили цену. Разве я торговалась с вами?

      – Но вы ещё ничего не видели. Может, подскажете ему, что подправить, и всё будет о кей. Поезжайте и звоните мне сразу же!

      Я поехала к художнику на другой конец Москвы.

      Дома здесь были все на одно лицо, серые и пятиэтажные. Номера раздавались им очень скупо, как будто думали – всё это временно, скоро все их снесут, как бараки, а на их месте поставят Дом. И вот тогда у него будет один номер, а весь десяток корпусов отпадёт за ненадобностью. Но временное – вечно, особенно у нас.

      Целый час я ходила по колено в снегу от третьего корпуса к шестому, потом почему-то шёл второй. Бродила, как в лесу, и вокруг не было ни души.

      И вдруг, неожиданно для себя, оказалась перед восьмым корпусом. Я даже остановилась от неожиданности – ведь мне был нужен именно он!

      Грязная лестница, настенные рисунки в разных стилях – от клинописи до ретуши. Пятый этаж. Сломанные стулья у дверей.

      На звонок выходит худой человек и следом – худая собака. Они удивительно похожи, даже взгляд одинаков, измученный и покорный.

      Собака не кусается, подумала я. У человека, нарисовавшего ту девушку в автомате, не может быть злой собаки.

      – Здравствуйте!

      – Светлана? Николай. Долго же вы добирались. Входите, раздевайтесь. Не бойтесь, собака не кусается.

      – Я так и поняла.

      – Простите, я уберу с дороги свои деревяшки, это я тумбочку мастерю. Этим сейчас и живу, собственно, а оформление – это так, Рэна попросила.

      – Вы её знаете? Она же сказала мне, что у неё нет вашего телефона…

      – Да я только её и знаю, мы работали вместе в ведомственном издательстве.

      – Ну, Бог с ней. Мне очень понравился ваш эскиз. Сразу видно, что вы прочли повесть, спасибо.

      – Это вам спасибо, я сделал это с удовольствием. Но я не колорист, я график. Эскиз я сделал, а в красках не работаю, я так и сказал Рэне. А она – как получится, Светлана ничего не скажет, только показать ей надо, когда всё будет готово. А мне даже краски не на что купить. Они пообещали пятнадцать тысяч за две обложки. Какие сейчас можно краски купить на пятнадцать тысяч? И ещё я им сделал одну работу, печать поправил, нечёткая была. Тоже пообещали пятнадцать тысяч. Работу забрали, а деньги не отдают. Вы не можете дать мне хоть какой-нибудь аванс? Я просто голоден, и собака голодная. Вот, собрал бутылки, хотел сдать пойти, но вы позвонили…

      – Коля, у меня правда нет денег, ни с собой, ни дома. Я всё им отдала, около шести миллионов.

      – Что, всё сразу? Не буду вас пугать… Значит, они вас прислали за рукописями. Чтобы ни за ту работу не платить, ни за эскизы.

      – Но этого не может быть! Я им только что заплатила наличными, вы позвоните им!

      – Позвоните сами. Видите – с моего номера трубку не берут, у них определитель. Ну, сильны ребята. Я бы ни за что им рукопись не отдал, но вам отдам, конечно.