Некроманты (сборник). Ник Перумов

через неё может лишь настоящий некромант, как утверждалось в книге. Но для этого некромант сам не мог быть мёртвым, ведь верно?

      Но… если я не могу перейти границу… значит, Аля права, и я на самом деле… мёртв?!

      Да нет, глупости, не может быть, конечно же, не может!

      Бесы визжали и верещали, они уже выскочили на гребень оврага. Сейчас покатятся вниз – вставай, Артемий!

      Я не мёртвый. Не мёртвый. Не мёртвый. Я не умирал, со мной ничего не случилось. Это просто дурнота и слабость, ничего больше, я встану и пойду, встану и пойду…

      «Встанешь и пойдёшь, лежебока! – прадедушка Иван Пахомович гаркнул мне прямо в ухо. – Тоже мне, ты к нашей кумпании не присуседивайся! Встань и иди, слышишь?!»

      Я слышал. И притом очень даже хорошо.

      У меня ещё оставались глифы, их я вчера нарисовал с избытком. Надо только встать, только перетащить Алю и Сашку через ручей, и всё.

      «И всё!» – подтвердил прадед.

      Самый шустрый из бесенят оказался совсем-совсем рядом. Руки меня не слушались, глиф вывалился из пальцев – но вдруг, точно под ветром, листок с алой руной мотнулся туда-сюда, угодив мохнатому поросю прямо на пятак.

      Бесёнок взвыл дурным голосом, метнулся туда-сюда; а мне каким-то чудом удалось подняться.

      На гребне уже во весь рост выпрямился серый Охотник.

      – Вам не уйти.

      Он не грозил, не торжествовал, просто говорил.

      – Фиг… тебе! – заорал я в ответ наше школьное.

      Сашку удалось поднять на ноги, Аля повисла у меня на шее, обвив её руками, – я даже не успел смутиться, потому что надо было прыгать через ручей. И я прыгнул.

      За спиной раздался жуткий вой, словно тысяча тысяч глоток разорвало одномоментно. Разложенные мною листки с письменами вспыхнули, языки огня пробили зелень, разгоняя, пожирая натёкший, насочившийся серый сумрак. Огонь словно подхватил нас, на внезапно развернувшихся крыльях перенося через роковой поток.

      В лицо ударил ветер, в ноздри – запах воды, леса, травы. Защебетали птицы, прогудели стрекозиные крылья, мелькнули пёстрые бабочки.

      Мы втроём лежали на влажной земле, подле ручейка в овраге. Сквозь кроны пробивалось солнце, и никаких «охотников» не было и в помине.

      Аля приподнялась, ощупывая себя. На лице у неё… Нет, я не смогу описать. Сашка просто разревелся.

      – Тёма… мы… живы? – Моя кузина судорожно прижала к себе куклу Машу.

      – Ж-живы… – просипел я. Наверное, даже Эркюль Пуаро не нашёл бы сейчас иных слов.

      – М-мы… увидим… маму? – запинаясь, проговорил Сашка.

      – Конечно, – я встал, подал Але руку.

      – Спасибо, милый кузен, – чопорно ответила она, но тотчас расхохоталась. А потом снова бросилась мне на шею. И даже Сашка заухмылялся сквозь слёзы, наверное, припоминая какую-нибудь подходящую дразнилку.

      – Так бежим же, бежим скорее! – Аля отпустила меня, тотчас схватила вновь, потянула по тропе вверх.

      Мы побежали. Я, наверное, не бежал