Некроманты (сборник). Ник Перумов

о берег, словно по-приятельски похлопывала по плечу: через такую преграду не переступит никакое зло. На самом деле река никого не смогла бы защитить, и об этом лучше, чем кто-либо другой, знала девушка, осторожно выходящая из воды. Льняная рубаха тяжелыми складками облепила тело, подчеркивая все достоинства фигуры.

      Утренняя тишина оказалась обманом – из-за кустов послышалось громкое хихиканье и шепотки.

      Тонкие брови приподнялись в притворном гневе:

      – Ужо я вам!

      Хихиканье переросло в заливистый смех, и ватага деревенских мальчишек припустила к лесу. Девушка проводила их взглядом и принялась выжимать подол. Волосы, остриженные слишком коротко, упали на лицо.

      Мир по эту сторону реки за три года не изменился. Он был прекрасен. Жаль, не получится задержаться надолго.

      В этот момент на проселке показались два всадника. Один был одет победнее. Невысокий черноволосый паренек с едва заметными усиками, похоже, служил у благородного господина, коего и сопровождал. А уж то, что второй – из благородных, никакого сомнения не вызывало. Один его берет с перьями стоил больше, чем все товары здешнего торга. А уж шитый черным шелком плащ с гербами…

      Девушка шепотом помянула дурных богов и присела за островком осоки.

      Двое продолжали неспешную беседу.

      – …Не смеши меня, Заль. В этой стране спрятаться невозможно. И спрятать никого невозможно… – Благородный господин безмятежно щурился на солнышко. – Ничего. Мы его найдем.

      – Так есть уже хочется. Может, ваш сиин обманул? Места-то глухие…

      – Я ж ему кольцо отдал. Сейчас тебе, будет кто-то врать с моим подарком на пальце.

      – А вдруг…

      – А сейчас спросим. Эй, там, у воды! Поди-ка сюда!

      Девушка суетливо поправляла косынку, поминая не только дурных, но и срамных, и даже беспутных богов.

      Еще не хватало, чтобы эти господа увидели ее прическу. Так стригут послушниц из обители Ни. А у благородных с ними разговор короткий. Совсем никакого. Потому и носишь агатовый амулет, и шепчешь «мороки семи вод» каждый день вместо молитвы покровителям.

      – Ну же, – насмешливый голос господина подхлестнул не хуже плетки, и она побрела к проселку.

      А что было делать? Верхнее платье – под камнем, шагах в десяти от того места, где она пряталась.

      – Селяночка! – неизвестно чему обрадовался благородный. – Нам везет, а, Заль?! Здравствуй, селяночка.

      Она втянула голову в плечи и поклонилась куда ниже, чем требовал обычай.

      – Э… А ты говорить-то умеешь, девица?

      – Умею, благородный чер.

      Слова звучали приглушенно, словно голос простужен. Вовсе не таким голосом она гнала от воды мальчишек.

      – Ну, вот и славно. Скажи-ка. Там, на холме, что за селение?

      – Так это ж Старая весь, благородный чер.

      – Старая, говоришь? А что, есть и Новая?

      Девушка невольно улыбнулась:

      – Нет, благородный чер, Новой нету. Была,