Ангел с поднебесья. Дара Преображенская

и вокруг прямо на присутствовавшую паству разливаются волны света. Я вижу их так явно, что душа моя воспаряет ввысь, и Океан Любви захлёстывает меня целиком. Затем я подхватываю за отцом Владимиром:

      «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его,

      И да бежат от лица Его ненавидящи Его.

      Яко исчезает дым, да исчезнут;

      Яко тает воск от лица огня,

      Тако да погибнут беси

      От лица любящих Бога

      И знаменующихся крестным знамением

      И в веселии глаголющих:

      Радуйся Пречестный Животворящий Кресте Господень,

      Прогоняясь беся силою не тебе пропятого

      Господа нашего Иисуса Христа,

      Во ад сшедшаго и поправшаго

      Силу диаволю,

      И даровавшего нам тебе

      Крест Свой Честный

      На прогнание всякаго супостата.

      О Пречестный Животворящий Кресте Господень!

      Помогай ми со святою Госпожею Девою Богородицею

      И со всеми святыми во веки веков. Аминь».

      Вновь делаю глубокий вдох всеми лёгкими, Солнце поселяется в моём нутре, я ощущаю это, словно струящуюся на меня потоком Радость, от которой на душе становится тепло, свободно и просторно. Выдыхаю. Свет продолжает изливаться во вне.

      «Огради мя, Господи

      Силою Честного и Животворящаго Твоего Креста

      И сохрани мя от всякого зла»…

      «В руце Твои, Господи

      Иисусе Христе, Боже мой,

      Предаю дух мой:

      Ты же мя благослови,

      Ты мя помилуй

      И живот вечный даруй ми. Аминь».

      Я прислушиваюсь к хору, всё сливается в одно целое, я представляю, как вокруг меня золотом играют лики святых: и Николай-чудотворец, и Пантелеймон-целитель, и Матерь Божья с Иисусом. Иисус молодой в белых одеждах с животворящим крестом в руках, а крест алмазами сияет, и алмазов тех великое множество. Матерь Божья грезится мне молодою девушкою в золочёной короне и голубом платье до пят с накидкой, лик её добрый, светлый, улыбающийся, глаза же голубые, как небо ясным днём или озёра посреди поля пшеничного.

      Меня захватывает волнение, ибо впервые я пою при таком скоплении народа, слёзы сами собою капают из моих глаз, оставляя следы на щеках, я не вытираю их, моё внимание сосредоточено на пении.

      «Благодать поселилась в душе твоей», – слышу я внутренний голос, который шепчет мне слишком внятно, доступно моему детскому сознанию.

      «Благодать поселилась в душе твоей», – вторит моё сердце.

      …Сестра Мария режет только что испечённый хлеб, я с наслаждением вдыхаю его запах, ставит на стол плетёнку с бубликами, сахарными пряниками, привезёнными в прошлом месяце из Московской губернии.

      – Кушай, Таня, – говорит сестра Мария, – сегодня всем запомнилась божественная литургия.

      – Отчего же запомнилась? – удивляюсь я.

      – Оттого, что никто ещё никогда не пел так, как ты, аж до глубины прошибало. Слышь ты, один из прихожан, кажись, тобой шибко заинтересовался. Он к отцу Владимиру затем подходил, и они долго о чём-то беседовали, я краем