Литературоведческий журнал №30. Александр Николюкин

статьи мои под заглавием: “Из-за границы. Путевые впечатления” <…> Последняя статья кончается выездом из Марселя, а между тем я очень хорошо помню, с каким увлечением описывал я великолепную ночь на Средиземном море, а затем все впечатления Генуи, Ливорно, Пизы, Чиветта-Векии, Рима и Неаполя. Но, вероятно, все эти путевые впечатления не были напечатаны в “Современнике”, куда были отправлены и где, вероятно, в редакции пропали». Действительно, И.И. Панаев решил не печатать их, о чем сообщал в письме В.П. Боткину 28 июня 1857 г.: «Теперь уже нельзя угощать публику безнаказанно между прочим письмами Фета и я не печатаю их»21.

      «Деревенские» очерки, имевшие первоначальное авторское заглавие «Жизнь Степановки, или Лирическое хозяйство» (произвольно замененное редакцией журнала «Русский вестник» на «Заметки о вольнонаемном труде») тоже были «урезаны» М.Н. Катковым. Две последние серии этих очерков (вероятно, не завершающие всего цикла) Фет был вынужден публиковать во второстепенных журналах. А сравнительно малый объем статьи «Фамусов и Молчалин» (1885) дает основание предположить, что текст Фета был сокращен редакцией «Русского вестника». Это привело Фета к разрыву с журналом, о чем он вскользь писал в предисловии к третьему выпуску «Вечерних огней»: «…в 1885 г. мы сочли дальнее наше сотрудничество в “Русском вестнике” невозможным…»22

      Поэтому и проза Фета может быть представлена только с неизбежными «упущениями».

      То же касается и эпистолярного наследия поэта. Многие из его писем раннего периода безвозвратно утрачены. А из позднейшей переписки сохранилось гораздо больше писем к Фету (тех же Тургенева или Л. Толстого), чем писем Фета к своим корреспондентам. Это не означает, что Фет меньше писал – просто он более заботился о сохранении писем друзей к нему, чем эти друзья.

      Но дело не только в подобных – естественных для такого рода публикаций – трудностях, вроде трудности прочтения (у Фета был очень непростой почерк) или комментирования. Дело осложняется еще и тем, что даже при нынешнем уровне «опубликованности» эпистолярных текстов Фета они оказываются представленными односторонне.

      Во всех предпринимавшихся ранее публикациях фетовских писем был принят принцип представления их «по адресатам»: письма к И.И. Введенскому, письма к И.П. Борисову, к И.С. Тургеневу, к В.П. Боткину, к Л.Н. Толстому, к Н.Н. Страхову, к Я.П. Полонскому и т.п. Такой принцип (естественный на этапе «первых публикаций» по архивным источникам) не дает полной картины о его целостной эволюции и возможен только в случае презентации эпистолярной мысли Фета в хронологической последовательности.

      Письма Фета во многих случаях являли собой развернутые трактаты и размышления по самым различным поводам: их введение в литературоведческий обиход позволяет реально представить этого замечательного и оригинального мыслителя, который в восприятии «эпохи реформ» был осознан «мотыльковым лириком». Но именно в своих эпистолярных рассуждениях

21

Фет А.А. Мои вспоминания. Ч. 1. – С. 169; Тургенев и круг «Современника». – М.–Л., 1932. – С. 423.

22

См. об этом: Кошелев В.А. «Злоупотребление словом “идея”»: «Грибоедовская» статья Афанасия Фета // Грибоедов и Пушкин. Хмелитский сборник. Вып. 2. – Смоленск, 2000. – С. 154–155.