Орден святых ищеек. Павел Александрович Данилов

вес сильно уменьшился, и даже рваная оболочка с мешками и зарывшимися среди них двумя матросами неплохо доигрывала свою последнюю драматическую роль – гигантского полураскрытого парашюта.

      Люди, находившиеся в медотсеке – бесполезны. Шокированные, вжавшиеся в кровати и кресла – тоже. Но были и те, кто так сильно хотел жить, что это могло сработать. Они готовы были рискнуть. Ремонтная бригада. В гигантских спасательных жилетах поверх ковмариловых доспехов, они выглядели как карикатуры на младенцев, которых одела неопытная мать на прогулку в первый зимний день. Смибдорт думал. Смибдорт… внушал.

      – Рухнем в океан, и рваный баллон может нас перевернуть! – возбужденно проговорил первый ремонтник.

      – Если не отстегнем, всем ипцед, – согласился второй.

      – Да-да, я тоже об этом только что подумал! – сказал третий, обычно самый медлительный, и оттого радостный, что поспел за товарищами. – Надо уже начинать срезать и отстегивать.

      – В баллоне могли остаться живые швартовщики, – напомнил первый.

      – Оставим пару строп в носовой части корзины, дадим им шанс.

      – Но если начнет тянуть на дно…

      – Ясное дело.

      Словно альпинисты на особо опасном участке, ремонтники перецепляли карабины страховочных поясов через каждые несколько шагов. Двое с ножами-резаками из орденского металла вышли на правую внешнюю палубу дирижабля, третий, с атомным ножом, собирался резать стропы на левой.

      Темно-синие, почти черные воды приближались не так медленно, как хотелось бы. Волны накатывали друг на друга, схлестывались в невообразимом поединке, появлялись водовороты и клинья, а белая пена, словно кровь океана, брызгала во все стороны.

      Атомный нож работал как надо, резал прочные стропы почти без напряжения. По сравнению с главным реактором, реакции внутри ножа были комариным писком на фоне грохота тысячи копыт несущегося табуна лошадей. Но Альред «услышал» его, почувствовал, как пристальный взгляд из далекого окна. Ядерный мир жив, и атомогенетик, падая с огромной высоты, с зажатой меж коленами головой, без знания, останется ли он жив в ближайшие минуты и секунды, расплылся в счастливой улыбке впервые за несколько лет.

      За миг до падения двое ремонтников срубили последнюю стропу с задней части корзины и распластались на палубе, третий лежал в носовой части и напряженно ждал. Еще никогда, даже когда приходилось чинить судна во время боя, он не чувствовал такого груза ответственности. Он мог погубить всех: и швартовщиков, и экипаж в корзине, а мог и спасти. Он молился, чтобы не пришлось выбирать.

      – Скорее, скорее на корзину! – завопил швартовщик, только почувствовал удар об воду.

      На всякий случай он поволочил за собой газовый мешок. Второй матрос приземлился не столь удачно, но в сознании остался. Они должны были спастись.

      У Смибдорта потекла кровь из десен, но он так же, как и Альред – улыбнулся. Только ощущение, что он сделал чуть больше, чем мог и должен, еще способно было принести мастеру хотя