Орден святых ищеек. Павел Александрович Данилов

творится что-то невообразимое, – покачал головой Альред, – вряд ли такая технология вообще вписывается в…

      – «Незримый» тоже не ядерный трехколесник, который может себя позволить каждая вторая семья Миллиона! – перебил его Хим и плюнул на пол табаком – мундштуком он не пользовался.

      Не будь ситуация смертельной для техники и экипажа, Смибдорт поспорил бы с капитаном. Трехколесники – транспорт с необслуживаемым микрореактором, топливно рассчитанным на пятьсот мотодней. Но у каждой третьей семьи он давным-давно отмотал больше тысячи мотодней, проехав «вокруг планеты» с десяток раз. С опасным, заправленным подпольно реактором, который запаивали непонятными материалами – дорогой ковмарил оттуда обычно вытаскивали. Именно такой первый транспорт приобретали осчастливленные бедняки, и возили на нем своих детей. Да, так получалось дешевле и комфортнее, чем на общественном. Но это всегда была лотерея, где главный выигрыш не умереть от лучевой болезни.

      – Если б отключили, значит, можно было б и включить, – попробовал сумничать инженер.

      – Сломали! Пусть будет сломали! – вызверился на него Хим. – Что с ветром? Что с оболочкой? Нос поднимается?

      – Пока нет.

      – Матросы! Вы внутри баллона?

      Ответа не было, как и связи в целом.

      – Ипцед, – выругался Хим, – антенна для связи с Хором тоже не работает.

      Хотел взять новую сигару, но коробка оказалась пуста. И повторил еще более расстроено:

      – Ипцед.

      Снова отвел рычаг.

      – Медотсек, что у вас? И живо ко мне матроса!

      – Трое с переломами рук, но продолжают выполнять обязанности, двое с сильным сотрясением, один – погибший, водитель бронетехники, не вовремя решил перекусить.

      – Прискорбно. Всем за работу, и пристегнуться ко всему чему можно! Нужно спасти «Незримый»! Чтобы попрощаться с погибшим и быть достойными чести, которую нам оказал Хор тысячи голосов. Не лишайте свою страну, великий Миллион, лучшей боевой машины!

      – На всех дирижаблях, на которых я работал, были резиновые поручни, – заметил инженер, когда на пороге появился матрос с разбитой бровью. Левый глаз заливала кровь.

      – Умно, – буркнул тот.

      Капитан швырнул ему магнитный ключ.

      – Живо принеси из моей каюты самую большую коробку сигар! Я без них думать не могу! Вернешься, мастер тебя перевяжет.

      – Слушаюсь.

      – Слишком сильный ветер, – произнес Смибдорт, почувствовав, как внутри проснулся инстинкт самосохранения, – а газовые мешки скоро перестанут поддерживать каркас. Надо снижаться.

      – Смиб, по-моему, в шторм даже у парусной лодки больше шансов. Нет.

      – Если кто-то нарочно сломал реактор, – с печальной улыбкой возвестил атомогенетик, – то лучшего момента не найти.

      На пороге появился матрос с коробкой сигар, кровь покрыла всю щеку и заливалась за воротник.

      – Наконец-то! – воскликнул Хим, но с кресла не встал, поманил к себе подчиненного. – Что с высотой?

      – Нос