Две жизни Пинхаса Рутенберга. Пётр Азарэль

он волновался и нервно ходил по комнате.

      – Так ты пойдёшь к Рачковскому? Скажи прямо сейчас. Ему нужно знать, – настаивал Гапон.

      – Я подумаю, Георгий. Вернусь в Петербург и дам ответ.

      Рутенберг был измучен трудным разговором, не в состоянии был ни слушать, ни говорить.

      – У меня дело, – сказал он. – Я должен уйти.

      – Останься, Мартын, мне очень тоскливо, – взмолился Гапон.

      – Не могу сейчас. Если освобожусь раньше, приду, – попытался успокоить его Рутенберг.

      Он решил ночевать там же, чтобы не раскрыть другую квартиру. Он уже знал и видел, что за домом и за ним началась слежка. Вернувшись туда, он с температурой свалился на диван. Вечером позвонил Гапон.

      – Ты не едешь ко мне? – спросил он.

      – Не могу, я заболел.

      – Тогда я приеду сам.

      В его голосе прозвучало что-то угрожающее. Вскоре он был уже у Рутенберга. Александра Михайловна, хозяйка квартиры, ухаживала за ним.

      – Что произошло?

      – Накануне простудился, наверно.

      Гапон опять принялся уговаривать его ничего не говорить товарищам.

      – Георгий, я болен, ничего не соображаю.

      – А где сейчас Павел Иванович и Иван Николаевич? – вдруг спросил Гапон.

      – Не знаю.

      – Ты меня не е…, – произнёс он раздражённо.

      Очевидно, Гапон усвоил лексикон, который слышал в Департаменте полиции. Зашла хозяйка и напомнила, что он может опоздать к поезду. Они попрощались.

      – Лучше бы я тебе ничего не рассказывал, – обречённо произнёс Гапон и вышел из комнаты.

      «Жалеет, что открылся мне», – подумал Рутенберг и провалился в целительный сон.

      У Рутенберга были теперь все причины вернуться в столицу как можно быстрей. Он сознавал чрезвычайную важность предупредить об опасности, которую представлял теперь Гапон. Он принял меры, чтобы добраться из Москвы без хвоста. В Санкт-Петербурге никого не застал. Узнав, что Азеф в Гельсингфорсе, утренним поездом отправился туда.

      Казнь

      1

      Азефа он увидел в квартире, в которой не раз бывал прежде. Евно встретил его радушно, но сразу же своим животным инстинктом почувствовал, что приезд товарища по партии не случаен. Он предложил ему чаю с брусничным вареньем и печеньем и внимательно посматривал на нежданного гостя.

      – Иван Николаевич, – начал свой рассказ Рутенберг, – уверен, тебя озадачил мой несогласованный с тобой приезд.

      – Не скрою, это так. Что случилось? Ты, я вижу, чем-то озабочен.

      – Меня привели к тебе чрезвычайные обстоятельства, – стараясь быть сдержанным, произнёс Рутенберг. – Гапон предатель. Он в связи с Департаментом полиции, с Рачковским и Герасимовым. Пытался завербовать и меня. Предложил работать вместе с ним и сдать Боевую организацию. За это они обещали большие деньги – сто тысяч рублей.

      Я решил, что должен незамедлительно сообщить об этом Центральному комитету.

      – Это возмутительно. Его нужно уничтожить, как гадину, – яростно заговорил Азеф и тут же принялся