Две жизни Пинхаса Рутенберга. Пётр Азарэль

могу привести одного, святой отец.

      – Ладно. Я обеспечу тебе второго.

      – Спасибо, Ваше преосвященство.

      Пинхас и Ольга поклонились и направились к выходу.

      – Всё в порядке. Крещенье через неделю. Он даст мне и одного крёстного.

      – Крёстных, Пётр, я бы тебе обеспечила.

      – Оленька, я думаю, так лучше. Ты приведи их на наше венчание.

      Она засмеялась, и он обнял её за плечи.

      В следующее воскресенье собор как обычно был полон народу. Иоанн читал с амвона молитву, и прихожане дружно подпевали ему. По окончании её он обратился к присутствующим.

      – Сегодня у нас особенный день. Мы принимаем в нашу общину человека, который пожелал быть нашим братом и делить с нами наши беды и радости.

      Люди в зале одобрительно зашумели. Но слышались и другие голоса: «Этот еврей хочет быть ровней с нами». «Им что, своей религии не хватает?» – сказал кто-то недалеко от него. Пинхас, стоявший у массивной колонны вместе с Ольгой, понимал, что не все прихожане добрые самаритяне. То, что антисемиты есть и среди присутствующих, не было для него новостью. Да он и не собирался участвовать в богослужениях и молебнах. Просто для того, чтобы соединиться с любимой женщиной, он вынужден был заплатить эту цену. Он пробился между ожидающими ритуал прихожанами к алтарю и подошёл к протоиерею. Недавно купленный костюм с жилеткой хорошо сидел на нём, подчёркивая его ладную мужскую фигуру.

      «Во имя Отца и Сына и Святого Духа», – торжественно произнёс священник.

      – «Аминь», – послышалось из зала.

      Он возложил на него руку, назвал его по имени Пётр, и началось таинство крещения. В нужный момент Пинхас произнёс молитву «Символ веры» и наклонил голову. Протоиерей трижды окропил его освящённой до этого водой, надел ему на шею серебряный крестик и перекрестил. Неожиданно для себя Пинхас почувствовал прилив сил, и тяжесть, и волнение, сковывавшие его во время священнодействия, исчезли, растворившись в захлестнувшем его тёплом потоке.

      Через две недели в полупустом храме они повенчались. Шафером согласился быть Николай Дмитриев, товарищ по партии эсеров, которого в Технологическом институте так и не восстановили. А свидетелем со стороны Ольги стала её родная сестра.

      Гапон

      1

      О крещении и браке с христианкой Рутенберг родителям не сообщил. Он понимал, какой взрыв негодования это вызовет у религиозного отца и матери, дочери раввина. Да и родственники Ольги не слишком были рады этому браку. Но неодобрение брака с иудеем изменить их решение связать свои судьбы не могло. Они любили друг друга, и Ольга Николаевна стала для Петра Моисеевича женой, другом и человеком, разделявшим его взгляды, мысли и желания. В день венчания они посетили фотографа на Невском и сделали снимок, который поместили в чёрного цвета картонную овальной формы паспарту. Потом он многие годы висел в рамке в их квартире в Санкт-Петербурге. Невеста в белом платье и белой шляпке канотье с невысокой цилиндрической тульей и прямыми узкими полями, с которой свисала белая