Un'estranea/Чужая. Н. Ланг

на папу?

      – Он привязал Адриано к стулу и побрил налысо, – вспомнив это, Аллегра расхохоталась.

      – Жёстко. Но ведь у всех есть право на самовыражение, – с подростковым максимализмом заявила Маша.

      – Твой папа умел самовыражаться! В юности он бунтовал, даже уходил из дома, бродяжничал.

      Они шли по галерее, соединявшей гостиную и столовую. На стенах, окрашенных на современный манер в пастельные оттенки, соседствовали портреты предков семейства Спинелли. Маша замедляла шаг, чтобы внимательно рассмотреть каждый из них.

      – Родители перестали ему что-либо запрещать, зная, что он всё равно поступит по-своему. Но надо отдать Адриано должное – его голова всегда превосходно работала.

      Маша с удивлением слушала рассказ тёти и не узнавала в описании сумасбродного юноши, своего рассудительного и невозмутимого отца. Годы изменили его нрав, время сгладило шероховатости. Адриано научился терпению. В супружестве с Ларисой он по обыкновению первым шёл на компромисс. Отец заботлив, хотя ему не хватало времени, чтобы уделять внимание детям и жене.

      После нескольких гостевых комнат, которые отличались скромными, но довольно элегантными интерьерами Маша побывала в хозяйской спальне. В комнате бабушки преобладал стиль барокко в светлых лавандовых тонах. Большая кровать под прозрачным балдахином, так и манила сесть на неё или даже попрыгать, как Маша делала в детстве. Чуть поодаль трюмо с изысканным золотым орнаментом, где расставлены крема в жестяных баночках. Они походили на ведьмовские снадобья. Рядом с трюмо стоял маленький пуфик. Маша дотронулась до серебряного гребня, которым бабушка закалывала волосы. У окна размещалось удобное кресло, где лежала незаконченная вышивка. В шкафу корешок к корешку теснились старые книги. Бабушка много читала. Нашлись и тома с русскими названиями: «Война и мир» Льва Толстого, «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова и «Тихий Дон» Михаила Шолохова.

      – Книга – лучшее лекарство. Так утверждает мама, – Аллегра пожала плечами, будто была не согласна.

      На стене красовался совместный портрет Беатриче и Бартоломео Спинелли. Они молоды и полны замыслов. Улыбка бабушки показалась вымученной. Маша отметила свою удивительную схожесть с дедушкой Барто. Посмотрев на снимок, она обернулась к зеркалу и прикоснулась к своему лицу.

      – Да, ты копия Бартоломео, – заметив интерес племянницы, сказала Аллегра.

      Маша не отрицала очевидное. Она совсем не знала, каким человеком был Бартоломео, но представляла его благородным.

      – Я бы очень хотела сделать пластическую операцию, – призналась Маша.

      – Красивые цветы поздно распускаются и долго благоухают, – произнесла Аллегра и коснулась её щёки.

      После краткой экскурсии Маша пошла в гостиную, где застала Адриано. Он допивал кофе в одиночестве.

      – А где бабушка? – нахмурилась Маша.

      Адриано грустно улыбнулся дочери.

      – Она хочет немного отвлечься, поэтому ушла в библиотеку.

      – Книга – лучшее лекарство.

      – Да, за книгами