Золото острова Аскольд. Константин Кураленя

голос человека в первое мгновение ввёл медведя в раздумья, но жадность взяла своё. На объятой войной земле он нигде не мог найти покоя. Он был зол, а злость требует выхода. Залечь в спячку мишка не мог, так как не нагулял достаточно жира. Человека он уже пробовал, ему понравилось. А здесь сразу столько еды. После этого можно сразу на боковую.

      Человек понял, что без боя не обойтись, и поднял с земли дротик.

      – Зря ты так, – хищно улыбнулся он. – Ох и зря.

      Медведь понял, что здесь что-то не так, и слегка забеспокоился. Его не боялись, и убегать не собирались. Но что могло сделать ему это хилое существо, размахивающее прутиком? Оно-то и реветь как следует не умеет. И лохматый пошёл в бой.

      Выставив перед собой дротик, Табичи караулил каждое движение зверя. И когда тот ринулся в атаку, прыгнул ему навстречу. Встречная сила удара была такова, что древко дротика разломилось напополам.

      Поднырнув под лапой таёжного исполина, охотник оказался у него за спиной. Медведь по инерции пробежал несколько шагов и, потеряв из виду противника, остановился. Только сейчас он почувствовал жгучую боль и обиженно хрюкнул.

      Но где же его обидчик? Зверь в недоумении крутанулся назад и увидел его. Нет, враг не убежал, а стоял на месте, и снисходительно смотрел прямо в глаза медведя.

      «Какой сильный у него взгляд, – подумал зверь, заваливаясь набок. – Пожалуй, в следующий раз связываться с ним не стоит».

      А человек покрутил перед глазами обломок древка и, усмехнувшись, отбросил его в сторону.

      – Говорил же тебе, зря!

      Затем он основательно поплевал на ладони и взялся за шесты.

      – Поехали, – выдохнул из груди охотник, и размеренным шагом направился в известном ему направлении. Не одну сотню туш убитых им зверей перетаскал он из тайги. Что ж, работа привычная.

      – Не бойся, я выдержу, – говорил на привале пришедший в себя Сигунай.

      – Я знаю, ты только молчи, не трать силы, – успокаивал его охотник и, взявшись за шесты, шёл дальше.

      – Амбань, из тайги привели охотника, – доложили Васаю перед вечерним советом. – С ним раненый воин. Охотник говорит, что это гонец от бодзиле Агуды.

      – Ведите, – коротко приказал командующий.

      Амбань с уважением смотрел на лежащего перед ним юношу. Из груди гонца торчала рукоять ножа, но он был жив. Васай был воином и понимал, что жизнь в этом теле держится исключительно на железной воле и чувстве долга.

      – Приведите его в сознание, – распорядился он.

      Лекарь поднёс к носу раненого какую-то вонючую дрянь. Веки юноши дрогнули, и он открыл глаза.

      – Я амбань Васай, – не стал терять времени командующий.

      – Я телохранитель бодзиле Агуды Сигунай. Возьми воина, он под плащом. Там письмо. Измена, -прошептал он на ухо склонившемуся за статуэткой амбаню. – Там имена.

      Командующий стоял рядом с умирающим Сигунаем. Он считал, что не имеет права оставить воина в последние мгновения его жизни.

      – Скажите Айре, чтобы не ждала, –