Бросок на Прагу (сборник). Валерий Поволяев

издать приказ.

      – И что?

      – Побежали на танцульки, как миленькие. Даже семидесятилетние старушки. Поляну, отведенную под танцплощадку, забили так плотно, что люди там не поместились.

      – Это хорошо. – Егоров засмеялся.

      – Но есть проблема, которую я не смогу решить без вашей помощи, товарищ генерал.

      – Что за проблема?

      – Фрицы, отступая, бросили свой госпиталь…

      – Это я знаю. Пять тысяч раненых.

      – Куда их девать?

      – Тех, кто может передвигаться, я бы отправил домой.

      – А тех, кто не может? – Горшков поморщился, словно сам был раненым, помял в руках стакан, будто хотел его раздавить.

      – Этих придется долечивать.

      – Где же я возьму столько лекарств, товарищ генерал-майор? – Капитан даже голову втянул в плечи. – Это же понадобится столько аспирина, анальгина, стрептоцида, прочих снадобий и бинтов – никакая дивизионная медслужба не потянет.

      – Киньте клич по городу…

      – Вряд ли в Бад-Шандау найдется столько лекарств.

      – Дерзай, сынок, – обязательно все получится, – Егоров поправил на плече начальника разведки погон, жест был отцовским. – А я со своей стороны разведаю, чем нам сумеет помочь медицинское управление армии. Как-нибудь выкрутимся.

      – Конечно, жаль, товарищ генерал, тратить свои лекарства на врага, но…

      – Вот именно – «но», – качнул Егоров тяжелой головой, – мы же победители, нам и тащить этот хомут.

      – Верные слова, товарищ генерал. – Горшков не выдержал, вздохнул. – Сегодня же поеду в госпиталь, посмотрю еще раз, что там есть у фрицев, а чего нет.

      – Поезжай, сынок.

      В комендатуре Горшкова ожидала молодая грудастая немка. Глаза задорные, щеки румяные – кровь с молоком, рот припух, будто от затяжных поцелуев. Во взгляде – затаенный зов, что-то сладкое, способное вскружить голову всякому мужчине, даже сделанному из железа. Мустафа, увидев незваную посетительницу, зацокал языком, словно восторженная птица, которую угостили горстью пшена.

      – Что случилось? – по-русски спросил капитан у аппетитной немки.

      Та залопотала бодро, быстро – не разобрать, что говорит, – завзмахивала руками, из глаз начал брызгать голубой огонь. Горшков поднял руку, останавливая немку, попросил Петрониса:

      – Пранас, переведи! Ничего не могу понять… Что она высыпала на меня?

      Петронис усадил немку на стул, произнес что-то резко, и та мигом умолкла, задышала возбужденно, грудь у нее сделалась похожей на тумбочку – можно вазу ставить, – заговорила спокойно, с деловыми нотками в голосе.

      Петронис, слушая ее, кивал неторопливо, потом поднял руку:

      – Стоп!

      Немка умолкла, захлопала своими искристыми глазищами – хороша была дамочка. Капитан вопросительно глянул на переводчика:

      – Ну?

      Петронис, словно бы сомневаясь в чем-то, приподнял одно плечо – может, он услышал что-то не то? – затем вздохнул и пробормотал:

      – Даже