Куда уходит кумуткан. Брат мой Бзоу. Евгений Рудашевский

прошептала, скорее даже прошипела Аюна, словно сама обернулась змеёй.

      – Ну мне и досталось. Кое-как сидел сегодня. Это хорошо, что папа снял с ремня пряжку. Потом ещё два часа в углу стоял. Теперь телевизор на неделю запретили.

      – Сашка! – Аюна неожиданно обняла Сашу. – Спасибо тебе. Ты молодец. И прости, что я тебя Людвигом называю.

      – Да ничего, – пробубнил Саша.

      Даже в полумраке штаба было видно, что он покраснел – на его худом тёмном лице выступили ещё более тёмные полосы.

      – Вообще это моя фамилия, так что ничего.

      Максим злился. На всё и на всех сразу. На Аюну с её мёртвыми женщинами, из-за которых Саше влетело от отца – а Максим знал, что Рудольф Арнольдович бывает очень строг. На Сашу, который зазря подставился и навлёк на них войну с «Минас Моргулом». Но больше он злился на самого себя – за свою трусость, которую испытал под Сёминым окном. Никто о ней не узнал, но легче от этого Максиму не было. Он-то помнил тот порыв – убежать, спрятаться. Максим обнаружил в себе червоточину и не знал, как от неё избавиться. Вчера вечером, стоя под душем, с силой тёр себя мочалкой, словно мог очиститься от неприятного осадка.

      – Я тобой недоволен, – сказал Максим своему отражению в зеркале. Ещё долго, хмурясь, смотрел на своё круглое лицо, короткие светлые волосы, едва заметные конопушки на щеках и гладкий шрам на подбородке. Затем добавил голосом эмчи-ламы Дондакова: – Будем работать над этим.

      За ужином Максим заявил маме:

      – Хорошо бы меня выпороть крапивой. Это помогло бы.

      Ирина Викторовна едва не поперхнулась и потом ещё долго расспрашивала Максима о его делах в школе и самочувствии.

      – Мы шли вместе, – тихо шептал он себе перед сном – так, чтобы не услышала сестра, – значит, и погибать должны были вместе. Надо было встать и громко сказать, что Аюна тут не одна, что я тоже виноват и пойду на плаху вместе с ней.

      – Ты чего там бормочешь? – возмутилась Аюна со своей кровати.

      – Мантру, чего ещё.

      – Это какую?

      – А какую надо, – сказал Максим и отвернулся к стенке.

      Утром за столом он так грустил, что мама заставила его выпить «Бонгар-5» – тибетское лекарство от простуды.

      – Хватит киснуть! – Аюна видела, что её сводный брат подавлен, и задорно ткнула его в бок. – Киснуть можно в школе и дома. Нечего пачкать «Бурхан» своей чёрной энергией.

      – Да не кисну я, – отмахнулся Максим и посмотрел на Сашу. – Просто думаю.

      – О чём?

      – О том, что нужно готовиться к войне.

      – Это факт! – обрадовалась Аюна.

      – Думаешь, Сёма пойдёт в атаку? – спросил Саша. Он чувствовал себя виноватым.

      – Да пусть хоть весь штаб сюда ведёт! – крикнула Аюна. – Никто ещё не приближался к «Бурхану» на расстояние выстрела!

      – Тише ты, – усмехнулся Максим. – Я позвоню Косте. Нужно следить за Мордором. Пусть он постоит в карауле, а мы пока всё подготовим.

      Костя учился в одной параллели с Максимом и Аюной. Они взяли