Куда уходит кумуткан. Брат мой Бзоу. Евгений Рудашевский

я могу говорить и молчать одновременно?

      – Началось. – Саша закатил глаза.

      – Ох, Людвиг, напросишься ты у меня. – Аюна нахмурилась. Она всегда называла Сашу по фамилии, если злилась на него.

      – Что ты предлагаешь? – Максим скрестил руки и дрожал. – Говори скорее, я тут мёрзну.

      – Одеваться надо теплее, – огрызнулась Аюна.

      – Аюн… – умоляюще протянул Максим.

      – Ладно.

      У Аюны было светлое, чуть вытянутое лицо. Щёки – по-бурятски налитые, красивые. Из-под меховой шапки с помпонами выбивались пряди густых чёрных волос.

      – Так вот, ширэ. У папы есть такой же, только у него большой. Он там держит шаманские костюмы, маски, бубны хэсэ, конные трости морин хо́рьбо, хур[18] и всё такое. У меня ничего этого нет. В моём ширэ только мешочек чабреца, онго́ны[19], две шкурки белых мышей и несколько угольков с жертвоприношения.

      – Негусто, – прошептал Саша.

      – Ошибаешься, очкарик, – туг же ответила Аюна.

      – Не называй меня так!

      – А я и не называю.

      – Только что назвала!

      – Тебе послышалось.

      – Прекратите! – шикнул Максим.

      – Этого вполне достаточно, – продолжила Аюна. – Защитный обряд я, конечно, не проведу. Зато могу нарисовать зя.

      – Какое ещё «зя»?

      – Это как оберег, только наоборот. Он призывает несчастья. Зя, как крышка, накрывает семью, и боги не слышат ни их молитв, ни их обрядов. Понимаешь? Богам кажется, что в семье про них забыли, они обижаются и перестают помогать. Тогда на семью сваливаются всякие случайности, от которых раньше оберегали боги.

      – Ты хочешь отомстить Сёме?

      – Никому я не собираюсь мстить. Ничего ты не понял! Сёму накроет крышка…

      – Это я понял.

      – Ох, Людвиг, не нравишься ты мне.

      – Да слушаю я, слушаю.

      Аюна вздохнула, успокаивая себя.

      – Зя спрячет Сёму от богов, и удача отвернётся от него. Он с Владиком поругается, и тот не будет им пульки покупать. Или дворники вообще разберут их штаб. Ну или Нагибины переедут в другой район. Они вообще не отсюда.

      – Да, они из Ниловки. Хорошо бы их туда забрали.

      – Вот! – торжественно заявила Аюна. – Зя всё это устроит. Ну или не так явно. Может, у них там в «Минас Моргуле» эпидемия гриппа начнётся.

      – Чудненько.

      – Ловко, – улыбнулся Максим. – Надо было раньше так сделать!

      – Говорю же, раньше не могла.

      – А как выглядит твоя зя?

      – Она не моя. Это рисунок. Я уже всё сделала. Нужно начертить на мышиной шкурке человеческую фигуру – вниз головой. Я чертила угольком от жертвоприношения, чтобы зя стала ещё сильнее. А когда рисуешь голову, нужно закрыть глаза и представить самое страшное, что с тобой случалось. Представить так, чтоб страх вернулся, чтоб ты весь задрожал, чтоб дрожь сама нарисовала голову фигуры.

      – Что же ты представила? – поинтересовался Саша.

      Максим был уверен, что Аюна опять вспыхнет, скажет что-то вроде «Не твоё дело, Людвиг!». Но вместо этого она вздохнула, пожала

18

Хур – бурятский народный музыкальный инструмент. У него трапециевидная форма. Длинная шейка, как правило, украшена фигуркой конской головы. У хура две струны из конского волоса. Издаёт распевные режущие звуки.

19

Онго́н – фигурка, изображающая дух предка или родового хранителя. Онгон передавали из поколения в поколение, почитали в роду и прятали от чужих людей. Иногда онгон делали в виде свитка из берёсты или из выделанной кожи.