Гибель распределительного мира. Макс

выговаривая слова.

      – Парень позади нас снимал… ― все что она смогла сказать, до того момента как, отключившись, упала прямо в объятия Степы.

      Аккуратно укладывая ее на сиденья, он рассуждал: странно, запах, конечно, не приятный, но не настолько, чтобы от него сознание терять. Да и как показала ситуация на Ботаничке, она не из тех, кто при любом испуге падает, так почему же она отключается, как только заходит в этот поезд, а мы нет. Но его рассуждения перебили.

      – Ты понял, о чем она? А то я чего-то не уловил смысл.

      – Да. На перроне был молодой парнишка. Он снимал на телефон, ругаясь, до чего скатилось московское метро.

      – Ну, в чем-то он и прав, метро действительно скатилось. Предлагаешь идти по вагонам?

      – А с ней, что будем делать? Ей же нужно на свежий воздух.

      В этот момент поезд остановился. Такое ощущение, что голос из динамиков становился все боле уродливым: «Остановка ВДНХ». Но когда двери открылись, ничего кроме густого тумана видно не было. Степа со Славой посмотрели друг на друга.

      – Думаю, ничего страшного с ней не случится, если она немного поспит, ― отводя взгляд, сказал Слава.

      В тумане в этот момент что-то издало зловещее рычание.

      – Думаю, ты прав, здесь безопасней.

      Вновь раздался зловещий голос из динамиков, извещающий, что следующая станция Рижская. Двери уже с привычным шумом закрылись, и поезд стал набирать скорость.

      Подойдя к меж вагонной двери, Степа пытался разглядеть следующий вагон, но стекла были настолько заляпаны, что силуэты пассажиров, которые там находились, с трудом различались. Ни на что не надеясь, он положил руку на ручку двери, и внезапно для него она поддалась, дверь была не заперта.

      В вагон ворвался свежий воздух, если конечно так можно назвать застоявшийся воздух туннеля. А вот никого звука не было, Степа смотрел на сцепку вагонов, на стенки проносящегося туннеля, создавалось ощущение, что кто-то выключил звук.

      «Почему нет звука? Тут должно все дребезжать, как черт знает что», ― размышлял он про себя, но вместо этого в ушах лишь был стук собственного сердца. Держась одной рукой за косяк двери, Степа тянулся к следующему вагону, искренне надеясь, что и эта дверь окажется открытой. Но как оказалось, лучше бы она оказалась запертой.

      Глава 2 «Воспоминания Степы»

      С раннего детства я чувствовал, что с моей головой что-то не так. Как будто в глубинах моего мозга есть закрытая комната, от двери которой у меня нет ключа. Знал об этом и мой отец. Он часто наблюдал за мной, как бы пытаясь понять, известно ли мне то, что находится в этой комнате. Но при этом он никогда об этом со мной не говорил. Все, что мне было известно это то, что еще до моего рождения пропал его лучший друг и отец винил за это себя. Этим со мной поделилась моя мама, и больше она ничего мне не рассказывала, то ли потому что пообещала не говорить, а может и потому, что и сама ничего не знала.

      Почти всю свою сознательную жизнь я провел в деревне, уж не знаю почему, обычно все бегут в город, но мои родители поступили наоборот, продали квартиру, которая досталась отцу еще от бабушки и перебрались жить под Нижний