Чародей без башни. Смеклоф

спускались к лавкам, то снова поднимались ближе к залу Советов.

      Встряхнув головой, он разыскал брюкву и, вырывая за ботву, начал закидывать на парящий за спиной ковёр-самолёт. Разлетались комья земли, но Синдибум только улыбался. Будет тебе, композитор, новая расцветка, помоднее мокрой ежевики. Грязно-вонючий беж – хит сезона!

      Надёргав приличную горку брюквы, Арий начертил каблуком между грядок срамное слово и, ухмыляясь, запрыгнул на ковёр-самолёт. Гарпии уже поднимались в небо, чтобы вернуться в свои лесные гнёзда, и он тоже решил свалить, пока цел. Если фермер прочухается, пощады не будет.

      – Лезь повыше! – рявкнул он на шляпу. – У меня от тишины уже голова кружится.

      Цилиндр закрутился, послушно вскарабкавшись на макушку. На уши набросился скрип чугунных колёс, шум деревьев и душераздирающий крик: «Убью!».

      Синдибум вцепился в бахрому, и, ковёр-самолет, чуть не растеряв собранный урожай, метнулся вверх. Совсем рядом, угрожающе звеня, пронеслась лопата. Фермер кричал что-то ещё, но всё заглушал бесшабашный свист ветра.

      Арий не оглядывался, чтобы любитель овощей случайно не приметил его лицо. Нарочно сделал несколько виражей, облетая вокруг башни и путая следы, пристал к балкону и показал язык недовольно сморщившимся ограм.

      – Зовите купца, товар прибыл, – приказал он.

      – Аренька! – разнёсся над башней бабушкин голос. – Пора домой!

      Синдибума передёрнуло, но он лишь молча вздохнул. Волнуется, наверное, после налёта гарпий. Слышать чародейский зов мог только тот, к кому обращались. Обиженные истуканы даже ухом не повели, а надменно захлопнули пасти и гордо скрестили лапы на груди, всем своим видом выражая каменное спокойствие.

      – Эй, композитор! – не дожидаясь милости, заголосил Синдибум. – Принимай свежак!

      Дверь распахнулась, и старик, щурясь, выглянул за крыльцо.

      – Чего так долго? – заворчал он. – В животе урчит, как у башни в катакомбах.

      – Горшок гони!

      Композитор доковылял до ковра-самолёта и критически осмотрел брюкву. Потрепал ботву, поскреб пальцем кожицу и облизал, потерев языком по десне. Понюхал. Хотел даже попробовать на вкус, но Арий перехватил его руку.

      – Но-но! Я свою часть сделки выполнил, где горшок?

      Старик нахохлился, но всё же махнул рукой. В дверях показалась лохматая голова домового. Косясь жуткими глазами, он крепко сжимал реликвию.

      – Ключевую нитку! – потребовал транжира.

      – А как я домой доберусь? – разозлился Синдибум.

      – Мне до сольфеджио, – поморщился композитор.

      Чёрная шляпа захихикала, но Арий не сдавался.

      – Вечером верну, – прижав руку к груди, пообещал он.

      – Что? – выставив левое ухо, крикнул старик.

      Огры ехидно залыбились, выставив толстые нижние губы.

      – Тебе твоя «доброта» ещё аукнется, – пообещал Синдибум, спрыгивая с ковра-самолёта.

      Композитор пожал плечами, и ловко выхватив ключевую нитку, намотал на палец.