Дневник доктора Финлея. Арчибальд Кронин

в котором смешались экстаз и отчаяние.

      День уже угасал, время быстро шло к финальному свистку – оставалось двадцать, десять, наконец, всего пять минут.

      Над вопящей толпой нависло горькое разочарование, медленно оседающее вниз. В воздухе витал призрак поражения – жалкого и безнадежного.

      А затем Нед Сазерленд получил мяч в середине поля. Не передавая его, он двинулся вперед, с невероятной ловкостью прокладывая себе путь сквозь заслон соперников.

      – Пасуй, Нед, пасуй! – кричала толпа, надеясь увидеть, как он откроет фланги.

      Но Нед не пасовал. С мячом в ногах, опустив голову, он продолжал, как бык, таранить соперника.

      И тогда толпа взревела по-настоящему – они поняли, что Нед атакует в одиночку.

      Левый защитник «Роверсов» тоже это понял. Когда Нед оказался в штрафной и был готов пробить по воротам, противник прыгнул в подкате на него. Нед упал с глухим душераздирающим стуком, и из десяти тысяч глоток вырвался неистовый вопль:

      – Пенальти! Пенальти! Пенальти!

      Судья без колебаний указал на одиннадцатиметровую отметку.

      Несмотря на протесты игрока «Глазго роверс», судья дал – да! – дал «Ливенфорду» право на пенальти!

      Нед встал. Он не пострадал. Эта искусная имитация страшной травмы была неотъемлемой частью его мастерства. А теперь он сам исполнит пенальти.

      Когда Нед поставил мяч на отметку, воцарилась мертвая тишина. Он был хладнокровен, отрешен и как будто не чувствовал этой мучительной тревоги ожидания толпы. Все затаили дыхание, когда он постучал носком бутсы по траве, примерился долгим взглядом к воротам и сделал три быстрых шага вперед.

      А затем – бах! Мяч оказался в сетке.

      – Гол! – восторженно закричали зрители, и в тот же миг раздался свисток – время игры вышло.

      «Ливенфорд» вырвал ничью. Нед спас матч.

      Началось столпотворение. Шляпы, трости, зонтики, само собой, полетели вверх. Крики, рев, исступленный визг – толпа ринулась на поле.

      Неда подхватили на руки, подняли над головами и торжественно унесли в павильон.

      В эти минуты миссис Сазерленд сидела на кухне безмолвного дома. Она страшно хотела сходить в парк за Недом, но ей было не под силу даже надеть пальто, так что намерения ее были тщетны.

      Подперев щеку рукой, она смотрела перед собой в никуда. Конечно, Нед сегодня же вернется домой, конечно, он не сможет не заметить тень смертной печали на ее лице.

      Ей до отчаяния хотелось облегчить душу – все ему рассказать. Она поклялась себе молчать до окончания матча. Но теперь она должна ему рассказать.

      Этот ужас невозможно было вынести в одиночку!

      Она знала, что умирает. Даже за те несколько дней, что прошли после осмотра у Финлея, она стремительно ослабела – у нее болело в боку, а зрение ухудшилось.

      Прошел час, а Неда все не было. Она вышла из оцепенения, встала, чтобы уложить спать двух младших детей, затем снова опустилась на стул. А Неда все не было. Старшие дети вернулись в дом, и от них она