1999. Эдуард Беспяткин

левом нижнем углу кадра появилась мятая фигура женского пола. Она, женщина эта, ползла на четвереньках – как те самые собаки давеча. При этом она приговаривала:

      – Идёт бычок, качается, вздыхает на ходу…

      Это вот было неожиданно и забавно. У меня пропала икота.

      – Сейчас я упаду… – закончила фразу таинственная леди и в самом деле повалилась в пыльную крапиву.

      Я подошел к ней и наклонился в глубоком любопытстве. Дама была знатная. Ну, уж точно не из дворни и не кухарка. Стильное тёмно-зелёное платье с вырезом на груди и тонким пояском, туфельки лёгкие, блестящий браслетик на левой руке – всё это хозяйство было подогнано под ладную фигурку.

      Я часто встречал грязных аристократок на балах или высоких приёмах, но тут всё было иначе. Эта женщина не старалась выглядеть грязной сукой, чтобы заманить рыцаря на ложе, а наоборот даже. Она была просто грязная и я сам бы хотел заманить её куда-нибудь, если бы не врождённое уважение ко всему, что нуждалось в помощи.

      – Вы, это… Зачем тут ползаете, гражданка? – поинтересовался я у дамы.

      Она открыла волшебные глаза голубого цвета и рассмеялась мне в лицо самым милым смехом, которого я уже давно не слышал в нашем распадающемся королевстве. Потом она указала на меня пальцем и снова засмеялась, словно ангел.

      Ну, знаете ли… Это уже паскудство. Мне в лицо тычут пальцем и смеются, а я даже не плюнул в рожу эту с ободранной щекой. Нет, я даже не отвернулся и не ушёл обратно на лавочку. Плохо дело.

      – Вас поднять, принцесса? Или лежать оставить? – взволнованно спросил я.

      – Нет, оставлять меня не надо. Но и поднимать рано, – ответило мне красивое лицо.

      – Скоро тут люди бродить будут и автобус подойдёт. Не пристало вам такой вот здесь лежать без опоры, – сказал я. – Пройдёмте на лавочку и я вас отряхну, если позволите.

      – Отряхни меня всю, но без шалостей, – приказала женщина в зелёном.

      Я так всё исполнил, без шалостей. И когда она сидела рядом со мной, вся такая гибкая и пьяная, то кругом птицы пели, как у поэта Пеленягрэ, всякие там вальсы Шуберта. Я даже краем уха услышал хруст французской булки. А она, эта незнакомая леди, раскачивалась на три четверти и улыбалась рождению дня.

      – Я нисколько не жалею об этой волшебной ночи, рыцарь, – говорила она сквозь меня. – Эти поцелуи и дорогой мужчина… Как же хорошо…

      – Вы потерялись? – отодвинулся я чуть далее.

      – Я потерялась, я так сладко потерялась… – ответила она – На мне даже трусов нет, их я тоже потеряла.

      – Я могу их поискать.

      – Не стоит искать их, рыцарь. Трусы терять – к тёплому лету.

      – Не будет тёплого лета, уже осень давно.

      – Ай! Не говори мне этого, лучше воды дай.

      – Нет у меня воды. А колонка далеко, – вздохнул я. – Могу сходить, если пожелаете.

      – Не надо никуда ходить, – ответила она и вдруг предательски заглянула в мои глаза.

      А