Не все желания должны сбываться. Майя Неверович

какое неприятное место. Вроде, церковь, а столько негатива вызывает.

      – Что, Тоха, закис без меня? – как ни в чём не бы-вало, засунув снова руки в карманы, вышла из старой

      церквушки. Поправила лямки рюкзака и снова спрятала руки.

      – Ты время видела? – ворчал Антон, будто ему не пятнадцать, а все пятьдесят. – Я не привык тратить вре-мя впустую. Каждая минута…

      – Заткнись, – и вежливо добавила: – пожалуйста. Твоё занудство нужно научиться дозировать. И тогда с тобой даже можно дружить.

      – Со мной сложно дружить, – констатировал одно-классник, взявшись за велосипед. – Мой айкью не так уж и высок. Но это смотря с кем сравнивать.

      Мы двинулись в сторону дома.

      – Ты даже не спросишь, – перебила его, будто не слышала, – как там внутри? страшно ли мне было?

      – А зачем спрашивать? – совершенно равнодушно отреагировал мальчишка. – Я вижу, что ты напугана.

      – Я?! – вот это поворот. Я тут чуть ли не насвистыва-ла, когда вышла, а он заявлял, что мне страшно.

      – Это слишком очевидно, – Антон остановился, но лишь чтобы поправить очки. – Зрачки у тебя расшире-ны, шаг стал слишком быстрым. И говорила ты с замет-ной бравадой, при этом постоянно что-то делала руками, чтобы скрыть волнение.

      – Нет, – искренне восхитилась я, – ты не философ, ты, блин, Агата Кристи.

      Но вместо комплимента получилась лажа. Оказалось, что Агата Кристи – это не персонаж, а сам автор. Ещё и женского пола. И мне пришлось выслушать лекцию по зарубежной литературе.

      – Жаль, церковь не успела зарисовать. Но ты прав, пора по домам. Меня в таких местах, как это, – оберну-лась на ветхое здание, – всегда посещает вдохновение, я начинаю рисовать. А когда рисую, от внешнего мира отключаюсь полностью.

      – Покажи хоть, – примирительно согласился Тоха.

      – Сейчас, – я с гордым видом сняла с плеч рюкзак и полезла за блокнотом… который не могла найти. Меня начала охватывать паника. Что угодно потерять, днев-ник, голову, как мама любит говорить, но только не его. Я беспомощно смотрела то на Тоху, то в рюкзак. Вытащила оттуда всё, что там находилось. Было там много всякого хлама. А самого важного не было.

      – Тоха, – я округлила глаза. – Надо вернуться.

      – Сейчас уже нельзя. Я не могу. Да и тебе достанет-ся, ты же должна была сразу домой.

      Тут он прав. Если бы мама приехала и не застала меня в комнате, это – скандал. Я еле сдерживалась, чтобы не разреветься.

      – Витёк, – Тоха сел рядом и толкнул по-дружески, – ну, прекращай. У тебя же завтра днюха? Давай, я тебе подарю новый, а?

      – Ага, а рисунки мои ты тоже туда добавишь? Ты не понимаешь. Они часть меня.

      – Завтра сгоняем, обещаю.

      – До завтра его кто-нибудь найдёт и выкинет.

      – Да там особо никто не ходит.

      – А если я не здесь выронила, а в той заброшке, где охранник?

      – Давай, завтра всё обдумаем.

      Я всхлипывала. Посмотрела по сторонам, соображая, как быть.

      ***

      Домой