Мухи с одной помойки. Артур Вадалеев

спросила Царицына.

      – Не стоит, Виолетта Ивановна. Забыли, чем это закончилось в прошлый раз? Меня премии лишили, и вас всех соответственно тоже. Когда ж вы поймете, что они этого не любят.

      Клумбина задумчиво спросила:

      – Так нам угрожают, получается?

      – Вот именно. И хамло-то какое редкостное, а. – Живолгин сжал кулаки. – Морду бы ему набить. И самого заставить каяться.

      – Вот, вот, – подтвердила Царицына. – Скотина. Разве можно женщине говорить такое?

      – Нам значит можно? – усмехнулся, затем поперхнулся Разбегаев. – Ой. Конфету случайно проглотил.

      – Недососал, – съязвила Клумбина.

      – Недофафал, – надув впалые щеки, передразнил ее Разбегаев.

      Клумбина обиделась и отвернулась.

      Покобатько поддалась к столу, ее лицо покраснело, а следом на нем проступили бледные пятна.

      – Вы знаете, – сказала она, повысив голос, – я полностью согласна с вами, Людмила Вячеславовна. Это не только возмутительно, но и откровенная ложь! Я пятьдесят два года работаю, я ветеран труда, у меня грамоты есть, три суда выиграла! Двоих детей на ноги поставила. Все неправда! Они сидят в своих кабинетах, как на другой планете. Завалили бумагами все отделение – голову не поднять!

      – Лучше и не скажешь, – поддакнула Чувина.

      Директор устало потер глаза.

      «Господи, не об этом же речь шла», – подумал он.

      – Да вообще смешно – искажаете действительность. Что за чушь? – наморщив лоб, едва не взвизгнула Царицына. – Кому рассказать – смех да и только. Они там что, зазвездились?

      – Вам лишь бы рассказать, – пристыдил ее Гордеев.

      – Вот-вот, – подтвердил Разбегаев. – А это: оскорбление природы человека. Надо же, слова-то какие подобрал. Пафоса-то сколько. Совсем уже спятили. Целую философию выдумал. Если вдуматься, то это они не от мира сего. Ну, правда.

      – Да, да, да, да, – кивая, подтвердила Покобатько. – Как дети.

      – Что-то Михаил Дмитриевич все молчит, хотя сам больше всех переживал, – тоже откинувшись на спинку стула, сказал Живолгин. – Вы-то что обо всем этом думаете?

      Песуков, казалось, с трудом разжал стиснутые зубы.

      – Все, что я думаю, я уже сказал себе, – процедил он.

      – Матом, небось, как обычно, – рассмешил остальных Гордеев.

      – Не надо хохмить, матюгаюсь я только пьяным, и вы все это знаете. Я просто пожелал этой сволочи мучительно сдохнуть…

      – Не забывайте, коллеги, о ком вы говорите! – заглушил последние слова директор. – Я, конечно, все понимаю, но давайте соблюдать субординацию. Напоминаю, у нас серьезная бюджетная организация, а не какая-то там шарашкина контора.

      – А можно посмотреть приказ? – недоверчиво попросила Чувина. – Уверена, что-то здесь не так.

      Директор недовольно сверкнул глазами в ее сторону, но постарался взять себя в руки.

      – Что значит – уверены? Опять думаете, я что-то напутал? Да ради пожалуйста, то есть бога, – сбивчиво ответил он.

      Овалов наклонился и небрежно кинул на центральный стол приказ, а вслед метнул еще один лист.

      – И ознакомительный,