Серебро морского песка. Юрий Владимирович Орлов

необрезанный, разве в пуцке дело? А тем и плохо, что тебя, моего друга и собутыльника, запыряют после очередной потасовки в шавармочной, после раввины дорежут, чтобы похоронить по еврейским законам, а если твоя бывшая жена не даст на это согласия, то неизвестно, под каким забором тебя похоронят!

      – Моя жена теперь тоже еврейка, – говорит Гена. – И к тому же она мне теперь не жена. Пока я жив, то сумею за себя постоять, а когда умру, то мне будет все равно.

      В Израиль Гена приехал йогом, непьющим человеком. Таким он был, когда пришёл на Мамочкино предприятие. Теперь дело другое. У Гены новый гуру. Он ведёт путём правильного употребления, раскрывает тайны алкогольного бытия.

      У Гриши много историй – они окрасили ему голову в седину. В одном рассказе старик предстал тринадцатилетним сыном завода, в другом со вкусом нарисовал собирательную картинку одесского винного подвальчика. Была также история Гришиной любви.

      После рассказа, между разгрузкой труб и прессованием алюминиевых стаканов, Гриша предлагает выпить.

      – Мусульманин! – объявлял старик, получая отказ. – Араб – твой друг!

      – Нет, – отвечал Гена. – Я никто. Мои друзья остались в Крыму. Настоящая личность не поддается психозам отъезда. Я думал, Бог ведёт меня, но это всего лишь очередная вспышка на солнце.

      – Выпьем, – снова предлагал Гриша.

      – Нет, не буду.

      Старик поднимал вверх указательный палец:

      – Ты ещё не готов! Но истина на твоём пути!

      – А хотите, Гриша, я объясню правила игры Го?

      – Если соглашусь, по пятьдесят?

      Первый раз вдвоём с Гришей они употребили по дороге с работы. Было темно, рядом чернели глубины строящегося торгового центра. Накрапывал теплый дождь. Они присели на скамейку, сооружённую из ящиков румынскими рабочими. Гриша достал из цветастой авоськи одесского производства яблоко, крутанул с треском пробку и наполнил оба пластмассовых стаканчика, которые извлёк перед этим из той же авоськи. Затем надавил двумя большими пальцами под яблочный хвостик, и плод, шипя, распался на две половины.

      Гриша сказал:

      – Тут мне один местный на днях: «А ты знаешь, что такое телевизор?» Они думают, мы тарзаны из джунглей тайги! Не люблю я этих евреев!

      – Как вы можете не любить, если сами?

      – Какой же я еврей, если говорю по-русски и водку пью по-русски?.. Произошла большая – всемирного масштаба – ошибка. Мы здесь в западне… Жена и зять убедили. Я ехать не хотел… А теперь внуки болтают на иврите. Он для них родной. Да что я! у тебя дела хуже. Развёлся! Жена в религию ударилась! Говорят, разведённым женщинам в иудаизме непросто.

      – Она в прогрессивной секте.

      – Какой ещё секте?

      – Ну, не в секте, а что-то вроде того. Я даже предполагаю, что она стала баптисткой! Там таких много, – сбежавших от мужей. Мы почти не общаемся. Она не хочет. В общем, не жалуюсь. Тут один мой знакомый свою жену в проститутки определил!

      – Один чёрт. Что так, что этак… Другой местный говорит: «А