Грех извне. Алексей Егоров

металл нечистыми мыслями. Ведь даже такие люди не без греха. С них больший спрос.

      Начав читать очистительное заклятие на языке столь древнем, что из присутствующих его никто не знал, священник подходил к каждому воину. Он останавливался, просил назвать имя, признаться в проступках и желании очиститься. Хотя бы на искренность не проверял. До таких глупостей не было времени, а желания проверять искренность раскаяний священник не проявлял. Пожертвованное Лагором серебро помогло забыть о незначительной детали.

      Лагору требовалось быстрее избавиться от воинов, снять с себя связующие оковы. Ведь клятва тяготила не только воинов, но и самого начальника. Он в ответе перед Хранителем за всех тех, кого вел с собой.

      Назвавшись, изображая покаяние, каждый воин отпивал из чаши. Священник продолжал читать заклинание. Голос его уверенный, сильный. Произносимые слова обладали внутренней силой, скрытые непознаваемостью.

      Два тяжелых глотка. Воин с трудом проглатывал жидкость и пытался отдышаться.

      Речь священника успокаивала Назгала, но немного пугала реакция старших товарищей. Назгал украдкой следил за происходящим перед ним. В тайне надеялся, что до него очередь не дойдет. Он ведь не настоящий воин. Рекрут. Еще не успел нагрешить, не считая въевшейся в древко копья крови. Так не он убийца.

      Заклинание не прерывалось, священник говорил на вдохе и выдохе. Редкое мастерство. Останавливал речь, вставая перед следующим воином. Так он повторил восемь раз. Лишь Борд с легкостью проглотил ритуальное питье. Опытному воину не раз приходилось употреблять подобное. От выпитого его лицо разрумянилось, а глаза заблестели. Он тяжело выдохнул и покачал головой, словно от удовольствия.

      Обогнув старого воина, священник направился к рекруту. Заклинание переходило на последнюю фазу, чувствовалось приближающееся окончание речи. Священник остановился перед пареньком, поставил точку в тягучем песнопении.

      – Назовись!

      – Назгал. Отряд Эснина Лагора. Рекрут.

      – На тебе есть кровь?

      Хоть Назгал слышал восемь раз этот вопрос, обращенный к другим воинам, все же замешкался. В чем смысл вопроса? Кровь, что он пролил? Или кровь, что попала на него? А может, та кровь, пролитая из его жил?

      – Есть, – лучше ответить как все.

      – Ты раскаиваешься в сотворенных делах, осуждаемых Хранителем нашим?

      – Искренне раскаиваюсь! – голос Назгала дрогнул, в нем появились слезливые нотки.

      – Пей!

      И Назгал выпил, единым махом, как делали остальные. Жидкость обожгла нутро, провалилась внутрь. В живот она упасть не смогла, застряла где-то по пути. Назгал закашлялся, глаза заслезились. Паренек прикрыл рот, боясь, что выплюнет ритуальное питье. Боялся, что Хранитель не принял его слов и теперь карает осуждаемым пламенем.

      Глотка горела, в рот будто кусок пареной репы положили. Только вынутой из костра.

      Но священник не оскорбился, не накинулся на паренька с бичеванием за грехи. Он только отступил на шаг, кивнул и даже