Грех извне. Алексей Егоров

руки убийц способен только священник.

      Ритуал будет иметь успех, если воины искренне покаются. Назгал не знал, что там думают старшие товарищи, но самому ему каяться не в чем. Весь его успех в прошлом бою заключался в удачном падении под ноги врага. Последовавшего за этим ударом древка копья по хребтине.

      Зато он сбил воина с ног, что открыло его для удара кого-то из отряда Лагора. Кого точно, Назгал не знал. Тот воин небось гниет, брошенный на месте сражения.

      Но положено думать о благости. Назгал пытался, но его отвлек разговор начальника со священником.

      – Кто ты, явившийся в обагренном кровью доспехе в дом благодетеля нашего?

      Голос священника громкий, но умеренный, полный внутренней силы, скованной самоконтролем. Возраст по голосу не угадать, а сами слова показались Назгалу удивительными. Речь из-за этого выглядела невнятным кудахтаньем.

      – Эснин рода Лагор, всадник короля нашего Эссета Одноглазого.

      На последних словах Лагор не сдержал кашель.

      – С чем ты прибыл в дом Хранителя?

      – Мне необходимо освободить от клятвы связывания воинов. Пути наши расходятся, воинское бремя осталось в прошлом. Пора сложить оружие, принять мир. Очистить руки и души от пролитой крови.

      – Сложная задача, но долг мой поспособствовать выполнению. Чего бы мне это ни стоило!

      – Благодарю, служитель, – Лагор был искренним.

      – Поднимись, следуй за мной.

      Судя по звуку, сам он подняться уже не мог. Вес брони и грехов притягивал его к земле. Духи могли бы протянуть цепкие руки даже через храмовый камень, утянуть воина в темные, стоячие воды царства Первого врага.

      Назгал услышал шелест ткани, а затем раздались шаги. Служители бросились на помощь всаднику, поднимая его. Им удалось оторвать усыхающее тело, освободить от объятий смерти. Уже сам, едва переступая ноги, Лагор пошел за священником в исповедальню.

      Воины остались на месте, все так же склонив голову и каясь в грехах.

      Наверняка существовала четко расписанная процедура, коей следует придерживаться. Назгал об этом не знал. Спросить ни у кого не мог. А другие воины наверняка не придерживались подобных правил. Ведя жизнь удальцов, они вообще мало уделяли внимания дисциплине, если это не касалось воинских упражнений.

      Камень холодил колени, мышцы затекали. Назгал терпел, боясь шевельнуться. В массивном чреве храма любой звук преображался, разбиваясь о стены, дробясь на громоздкие осколки. Воины перед ним замерли в почтительном ожидании. Или же отдыхали, поход отнял много сил, много товарищей. У воинов кровоточили раны. От них веяло смертью.

      Грязь на руках, смешанная с кровью, еще не смыта. Назгал взглянул на свои черные пальцы. Под ногтями осталась кровь паренька. Поскорее бы его имя стерлось из памяти. Нужно пройти не меньше десятка смертей, чтобы забыть о каком-то человеке, что рос рядом с тобой.

      Рекрут сжал пальцы, чтобы не видеть остатков крови.

      Это всего лишь иллюзия, самообман.