Фунгус. Альберт Санчес Пиньоль

– революционный прорыв в сознании. Я, например, – продолжал он, – готов сделать над собой огромное усилие и забыть о вашем недостойном поведении в отношении сеньориты Майлис.

      Ответом на его слова было молчание. Хик-Хик говорил о прощении, но в то же время продолжал целиться в пурпуров из пистолета. Один из них сказал:

      – Мы сделали только то, что должен был сделать ты сам.

      Хик-Хик запыхтел от досады и сказал себе, что эти типы не в состоянии проникнуться Идеалом. Мерзавцы-реакционеры, вот кто стоит перед ним. Взбешенный, он целился в толпу, и тут на сцене появилась Лысая Гусыня.

      Она вышагивала, как всегда, покачивая округлившимися боками и вытягивая вверх длиннющую шею, гордая, словно королева Пиренеев. Непонятно, как сумела она пережить зимние холода, но сейчас в остале среди толпы чувствовала себя превосходно. Увидев Хик-Хика, птица забегала кругами и громко загоготала, задирая вверх раскрытый клюв: «Га-га-га! Га-га-га!»

      Хик-Хику казалось, что он понимает речь гусыни: «Га-га-га! Слуга-га-га сга-сгубил Гка-сиана!» Птица носилась по залу, размахивала крыльями, подпрыгивала и, задрав клюв, возмущенно гоготала:

      «Га-га-га! Слуга-га-га сга-сгубил Гка-сиана!»

      Не в силах выносить это и дальше, он выстрелил в гусыню один раз, другой и третий. Но не попал. Бедняга был таким плохим стрелком, что никто толком не понимал, куда он палит.

      Одинокий и сумасшедший стрелок может стать причиной невероятной суматохи, особенно если в руках у него револьвер. Каждый выстрел лефоше сопровождался оглушительным грохотом, словно стреляли из пушки, и клубами вонючего белого дыма. Контрабандисты бросились врассыпную: одни убегали, пригибаясь к полу, другие неуклюже перепрыгивали через столы и стулья. Они пытались добраться до двери или до окон – лишь бы выбраться наружу. Хик-Хик забыл о гусыне, не получившей в результате ни единой царапины, и стал целиться во все, что движется, и нажимать на курок. Очень скоро патроны кончились, и он перезарядил револьвер. Все, кроме гусыни, спасались бегством.

      Но один пурпур – самый старый из всех – не спешил убегать. Он вытащил из-за пояса складной нож, открыл его и метнул с расстояния дюжины шагов с восхитительной силой и точностью. Нож полетел, как стрела. Старик прицелился прямо между глаз Хик-Хика.

      В некотором смысле можно сказать, что спас смутьяна лефоше. У револьвера была очень сильная отдача, и при каждом выстреле все тело стрелка сотрясалось, и голова тоже. Кончик ножа едва не коснулся щеки Хик-Хика и снес мочку правого уха. Бедняга взвизгнул от неожиданности и боли, уронил револьвер на стойку и, схватив обеими руками кусочек уха, заныл. Он совершенно забыл о том, что окружен полутора десятками головорезов, которые собираются его убить. А те, не слыша новых выстрелов и видя, что в руках Хик-Хик теперь держит не пистолет, а всего лишь кусочек уха, вернулись и с вызовом посмотрели ему в глаза. Сейчас их разделяла только стойка, длинная стойка из шершавого дерева. «Га-га-га!» Гусыня, целая и невредимая, гоготала и указывала