Земля святого Николая. Татьяна Алексеевна Коршунова

колесом – Дрёмин прокрутил Ольгу под рукой. И дальше повёл по гостиной – лицом к лицу.

      – Как вы легко вальсируете! – прошептала она.

      – А вы право рождены танцевать в Аничкове, – ответил Дрёмин ей в глаза.

      На придворном балу… И она полетела в его руках, как бумажная балерина. Вихрь в глазах раскидал в брызги свечи, зеркала, картины, драгоценные камни, платья, фраки. Высокий кавалергард в красном и белокурая сельская красавица… Не видела Ольга разинутых ртов.

      – И когда же она успела научиться так танцевать? – проговорила Мария Аркадьевна. Фёдор Николаевич молчал: глупости – все по молодости любят поплясать.

      Дрёмин сделал с Ольгой три тура и повёл её к родителям. Она отпустила его руку и поплыла к ближайшему стулу. Улыбаясь, как одержимая. Кто-то спрашивал: «Свободна ли у вас кадриль?»

      – Ольга Фёдоровна!

      – Да ей дурно! Взгляните, как щёки раскраснелись! – звенели чьи-то голоса.

      Кто-то помахал на неё веером.

      – Простите. Я хотела бы пропустить кадриль, – выдохнула она. И улыбнулась застывшему перед глазами серебру эполет.

      ***

      Вторую кадриль она танцевала с Матвеем – в квадрате с Дрёминым и Евдокией. Соседская барышня Юлия Гвоздева смотрела исподлобья бледными глазами, как сёстры менялись парами.

      На мазурке она подхватила под локоть Дрёмина и Матвея и подвела к имениннице:

      – Кого выберете?

      Ольга улыбнулась:

      – Мазурка – только для вас! – и протянула обе руки в высоких перчатках Матвею.

      Дрёмин пригласил Гвоздеву. «Как она умеет разрешать трудные ситуации! – думал он, поглядывая на Ольгу. – Девица, кажется, хотела поставить её в неловкое положение. И могла рассорить меня с этим юношей».

      Владимир устроился за зелёным ломберным столом и, отбросив белые перчатки, играл с тремя стариками в вист. Плутоватые голубые глаза из-под загнутых ресниц подглядывали в карточный веер – не в декольте мечтающих потанцевать с ним девиц. Этим глазам было уже не до них…

      Оставшись без кавалера, Евдокия пошла к буфету выпить стакан воды. Мимо дивана, где судачили соседки почтенного возраста:

      – Что верно, то верно – продать родовое имение нерусскому…

      – Жаль, милая Дунечка, имение дедушки вашего, ой как жаль, – рассуждала дама в чёрном тюлевом платье на белом чехле. – Папенька ваш будто сгоряча продал. А кто таков этот Будрейский? Отколе явился, с фармазонскими замашками?

      Евдокии будто в висок выстрелили его фамилией.

      – Арсений Дмитриевич родом из Лифляндской губернии, – тихо ответила она, ища его глазами поблизости.

      – Так он немец, – соседка цокнула языком.

      – Или польский шпион, не приведи Господи, – подхватила другая. – А кто его знает? Ведь сам Наследник престола Константин Палыч в Польше живёт. И жена у него полька.

      Евдокия закусила губу, чтобы сдержать улыбку. При чём здесь Цесаревич?

      – А стихи его, говорят, в Петербурге таперича ни один журнал не берёт!

      – Ох