Отец (не) моего ребенка. Ольга Висмут

Чувствую его взгляд всем телом.

      – Ой, простите! – наконец, выдыхаю. – Я вас не заметила.

      – Я понял, – слышу тихий голос.

      Судя по тону, со мной говорит мужчина. Но от хриплых, бархатистых ноток у меня по спине заскакали мурашки.

      Кажется, я уже где-то слышала этот голос…

* * *

      – Катерина Павловна! – меня отвлекает Надежда. – До ужина час остался, вам следует подготовиться. Эльвира Ринатовна не любит, когда опаздывают за стол.

      Я облегченно выдыхаю, извиняюсь еще раз перед незнакомцем и поспешно заканчиваю разговор.

      – Ой, Владимир Данилович, – горничная расплывается в улыбке, глядя на скрытого тенью мужчину, – здравствуйте! Нас уже предупредили о вашем приезде.

      А, так значит это тот гость, о котором упоминала Эльвира. И чего я так его испугалась?

      Мы с Надеждой уходим. Она провожает меня до дверей моей комнаты. Там я еще раз благодарю ее и, когда она уже собирается покинуть меня, неожиданно для себя самой, интересуюсь:

      – А кто этот Владимир Данилович? Друг семьи?

      – Ой, что вы! – отмахивается она. – Это брат хозяина.

      – Брат хозяина? – хмурюсь.

      – Да, старший, но вообще-то они близнецы. Очень похожи.

      Мое сердце сжимается в нехорошем предчувствии.

      – И как же вы их различаете?

      – Так Виктор Данилович носит бородку, а Владимир Данилович всегда гладко выбрит.

      У меня на секунду темнеет в глазах. Прислоняюсь к стене. Не хочу думать об этом, но мысли сами собой возвращаются в тот день, когда я подписала договор с Барковским В. Д. А затем перепрыгивают на ту ночь в отеле…

      Я не видела его лица. Сначала он был в маске по губы, потом скрывал лицо в темноте. Но одно могу сказать в полной уверенности: никакой бородки не было!

      Горничная уходит, а я потрясенно опускаюсь на край кровати.

      Что же это получается?

      С кем я подписала договор? С кем была в отеле? И, самое главное, чьего ребенка ношу?

      От этих бразильских страстей мне становится плохо. К горлу подкатывает тошнота, а голову лезут нехорошие мысли: закрытый особняк черт знает где, глушилки, прослушка телефона…

      У этих людей достаточно денег, чтобы не только купить себе матку, как сказала Анна, но и стереть с лица земли любого, кто посмеет им угрожать.

      Если этот Владимир прятал свое лицо, то лучше мне молчать и делать вид, что я ничего не знаю. Буду сидеть на ужине, улыбаться и кивать. И не стану смотреть в его сторону! А то еще сознание потеряю от страха.

      Вскоре сигнал телефона напоминает, что пора собираться.

      Мне не хочется идти на этот ужин. Хочется забиться в нору, забаррикадироваться в этой комнате и никого не впускать. Но я заставляю себя подняться.

      Почему я вообще испугалась? Это какой-то иррациональный страх, не поддающийся логике. Мне же еще никто ничего плохого не сделал! Наоборот, Стас обращался предельно вежливо, Эльвира приняла радушно, слуги не хамят.

      И все равно, все внутри сжимается в морозный комок. Ничего не могу с этим поделать.

      Да еще в голову