Порча. Максим Кабир

крови на прутьях, Пардус хмыкнул. Не такими милыми оказались жители Зубчатых гор, как он представлял.

      Клеть была просторной. Пардус уселся поудобнее и стал ждать. Ждать пришлось долго. Солнце палило, жгло макушку. Стража не реагировала на просьбы утолить жажду. Далеко за полдень его навестила Элима. Принесла воду. Он жадно опустошил кувшин, вытер рот и долго смотрел на вдову сквозь прутья.

      – А ты та еще змея, не так ли?

      – Побереги язык, – предупредила Элима и покосилась в сторону. Стража отдыхала поодаль, их никто не слышал, и женщина словно сбросила маску.

      – Ты говоришь с будущим вождем племени.

      – Не сомневаюсь, – улыбнулся Пардус. – Странно, что ты заколола старика лишь теперь. Неужели в поселке так редко появляются чужестранцы, которых можно обвинить в собственных преступлениях?

      – Не твоего ума дело, безродный пес.

      Элима прищурилась. Она не сводила глаз с рубина; Пардус – с ее бюста.

      – Скажи лучше, откуда у бродяги этот камень? Украл, зарезав еще одного невиновного человека?

      Пардус накрыл ладонью рубин.

      – Наследство. Все, что осталось от матери.

      – Надеюсь, ты не будешь против, если я заберу его.

      – О, боюсь, что буду.

      – Трупу ни к чему побрякушки. И богенге они безразличны.

      – Богенге?

      Мышцы Пардуса напряглись.

      – Тебе они знакомы? – усмехнулась Элима.

      – Люди-леопарды, – сказал Пардус.

      Он вспомнил все, что слышал о богенге, байки, пересказываемые шепотом у костра, щекочущие нервы. Племя, не строящее домов, не охотящееся на зверей, не удящее рыбу, не возделывающее поля. Тайный клан, жестокие убийцы и каннибалы, поклоняющиеся чудовищному богу Зиверу. Говорили, что при посвящении в богенге ученик обязан убить своих родителей и съесть их плоть. Говорили, что у них нет теней, и лучше столкнуться на лесной тропе с настоящим леопардом, чем с богенге.

      – Верно, умник, – подтвердила Элима. – Мой народ добр и не желает проливать кровь даже после того, что ты сделал. Мы отдадим тебя богенге. И пусть боги смочат твои губы в пустыне за мирами.

      – Рад был встрече, красавица, – сказал Пардус в спину удаляющейся вдове.

      Не впервые Пардуса из Тельхина обвиняли в том, чего он не совершал. Разморенный жарой, он задремал и увидел кошмар: растерзанное тело на мраморных плитах дворца, тело своей матери. И себя, стенающего над убитой, и отчима, вбегающего в покои со взводом лучников.

      Его скормили бы шакалам, но сводная сестра усыпила конвоиров бульоном из сон-травы, помогла покинуть Тельхин. У высоких стен столицы они занялись любовью и попрощались навсегда. Пардус, принц мбоке, ушел на север, чтобы найти истинного убийцу королевы. Чтобы найти своего отца.

      Смеркалось, когда пленника разбудила стража. Сорвала с шеи камень – он почувствовал, как внутри шевельнулся зверь, но ничего не предпринял. Рано.

      Барабаны скорбели о смерти вождя, а колдун брухаров отправился к скалам и дул в витой рог, пока из сгущающихся сумерек ему не ответили.

      Стража сопровождала Пардуса