Голоса лета. Штормовой день. Начать сначала. Розамунда Пилчер

родители погибли в автокатастрофе, воспитывалась у тети.

      – Ее тетя – старая дева?

      – Нет, скорее веселая вдовушка. Они жили в Хэмпстеде. Но потом, став взрослой, она устроилась на работу и нашла собственное жилье. И, насколько я могу судить, так она жила следующие пятнадцать лет. Работала в издательстве, дослужилась до редактора.

      – Значит, она не глупа, но из этого не следует, что она была серой мышкой.

      – Да, но это говорит о том, что она не предприимчива. Да и сама Лора первая это признаёт.

      Джеральд взболтал в чашке кофе.

      – Тебе она нравится, да?

      – Очень.

      – Думаешь, она счастлива с Алеком?

      – Да, пожалуй.

      – Как-то неуверенно ты это сказала.

      – Замкнутая она, сдержанная. Мало говорит о нем.

      – Может, просто не хочет, чтоб ей лезли в душу.

      – Ребенка она хочет.

      – И что ей мешает его завести?

      – Непостижимые женские проблемы. Тебе не понять.

      Джеральд, мудрый человек, не стал выпытывать подробности. Вместо этого спросил:

      – А если у них не будет детей? Для них это очень важно?

      – Для нее, думаю, да.

      – А для Алека? Ему ведь, наверное, уже пятьдесят. Хотел бы он снова слышать детский ор в своем доме?

      – Откуда мне знать? – Ева нежно улыбнулась мужу. – Я у него не спрашивала.

      – Может быть, если…

      На столе Джеральда внезапно зазвонил телефон.

      – Проклятье, – выругался он.

      – Не отвечай. Пусть думают, что нас нет дома…

      Но Джеральд уже снял трубку:

      – Тременхир.

      – Джеральд?

      – Да.

      – Это Сильвия… Я… О Джеральд…

      Ева ясно слышала ее голос и пришла в смятение, когда поняла, что Сильвия рыдает.

      Джеральд нахмурился:

      – Что случилось?

      – Нечто ужасное… Страшное… Отвратительное…

      – Сильвия, в чем дело?

      – Я не могу… Не могу объяснить по телефону. Приезжайте, пожалуйста! Вместе с Евой! Без никого. Только ты и Ева…

      – Что, прямо сейчас?

      – Да, прямо сейчас. Пожалуйста. Прости, но больше никто…

      Джеральд глянул на жену. Та закивала, словно безумная.

      – Сейчас приедем, – пообещал он. Голос у него был ровный, ободряющий. – Дождись нас и попытайся успокоиться. Мы будем минут через пять.

      Он со стуком положил трубку на рычаг. Подняв голову, он увидел устремленный на него через комнату полный отчаяния вопросительный взгляд жены.

      – Сильвия, – сообщил он, хотя в том не было необходимости. – Вот и посидели вдвоем.

      – Что стряслось?

      – Бог его знает. Чертова баба. Бьется в истерике.

      Он поднялся из-за стола, задвинул стул. Ева тоже встала, все так же держа чашку в руке. Ее рука дрожала, и чашка дребезжала на блюдце. Джеральд подошел к жене, забрал чашку и поставил ее на поднос.

      – Пойдем. – Он обнял ее за плечи и, поддерживая, неторопливо повел из комнаты. – На машине поедем.

      Дорога,