Голоса лета. Штормовой день. Начать сначала. Розамунда Пилчер

не позволила бы ему остаться. Это я заставила его уехать. Не хотела скандалов, неприятных сцен, не хотела слов, которые лучше не произносить.

      – Вряд ли ты ожидала, что меня это обрадует.

      – Я ухожу, Алек. Навсегда.

      – Ты покидаешь Дипбрук?

      – Да.

      Это поразило его еще больше, чем то, что она его бросает.

      – Я всегда думал, что этот дом для тебя важнее всего остального.

      – Уже нет. В любом случае это твой дом.

      – А твои лошади?

      – Я беру их с собой. Стрикленд организовал их перевозку в Виргинию.

      Как обычно, Эрика поставила его перед свершившимся фактом. Она всегда так поступала, когда была настроена добиться своего. Стрикленд, Дипбрук, ее лошади – она все продумала до мелочей. Но Алека это мало интересовало. Для него имел значение только один вопрос. В нравственной трусости упрекнуть Эрику он не мог. И потому молчал, ожидая, когда она продолжит. Но она сидела, безмолвно наблюдая за ним, ее серые глаза смотрели на него с вызовом, не мигая. Ждет, догадался Алек, когда он сделает первый выстрел, который положит начало борьбе за то единственное, что было по-настоящему важно.

      – А Габриэла?

      – Габриэлу я забираю с собой, – ответила Эрика.

      Бой начался.

      – Ну уж нет!

      – Давай без крика, ладно? Выслушай меня, пожалуйста. Я ее мать и имею столько же прав, сколько и ты, даже больше, решать судьбу нашей дочери. Я уезжаю в Америку. Еду туда жить, и здесь уж ничего не изменишь. Если я заберу Габриэлу с собой, она будет жить с нами. У Стрикленда прекрасный просторный дом, большой участок земли. С теннисными кортами, бассейном. Для девочки возраста Габриэлы это замечательная возможность – молодежь великолепно проводит время в Америке, там все устроено для молодых. Пусть она использует этот шанс. Не лишай ее перспектив.

      – А как же школа? – тихо спросил Алек.

      – Я заберу ее из школы. Будет учиться там. В Мэриленде есть очень хорошая школа…

      – Я ее не отпущу. Не хочу ее потерять.

      – Алек, ты ее не потеряешь. Никто не запрещает тебе видеться с ней. Будешь общаться с ней, когда захочешь. Она будет тебя навещать. Можешь возить ее в Гленшандру на отдых со всеми. По сути мало что изменится.

      – Я не отпущу ее в Америку.

      – У тебя нет выбора, как ты не понимаешь. Даже если мы станем делить ее через суд, как бы ты ни старался, десять к одному, что Габриэлу отдадут мне, потому что ребенка с матерью разлучают только в самом крайнем случае. Я должна быть наркоманкой, либо нужно доказать, что я вообще не способна воспитывать свою дочь – только тогда суд задумается, следует ли отдать ее тебе. И представь, как этот кошмар отразится на Габриэле. Она и без того ранимый ребенок. Не хватало еще, чтобы мы втягивали ее в безобразное судебное разбирательство.

      – Что для нее может быть страшнее, чем развод родителей? Страшнее, чем необходимость ехать в чужую страну, жить в чужом доме под одной крышей с человеком, которого она едва знает?

      – Что ты предлагаешь, Алек? Решение мы должны принять сейчас. Времени на раздумья нет. Поэтому я и приехала сегодня. Она должна знать, что ее ждет.

      – Я не позволю, чтобы она уехала.

      – Хорошо,