Голоса лета. Штормовой день. Начать сначала. Розамунда Пилчер

они могут там жить, если их дом снял Стрик?

      – Они сейчас в Лондоне, уехали на пару месяцев.

      – Сами уехали или Стрикленд их выкурил?

      – Это я их выпроводил, – признался Стрикленд.

      – Он дал им денег, – объяснила Эрика. – Знаешь, такие старомодные бумажки, что носят в кошельке.

      – То есть он их подкупил.

      – Ой, ну что ты, Дафна.

      Эрика смеялась над Дафной, но в ее тоне сквозило раздражение. Алек порой недоумевал, как две столь разные женщины могут дружить так долго. Они знали друг друга со школы, наверняка поверяли друг другу все свои секреты, но, в принципе, между ними не было ничего общего. Возможно, как раз это и стало залогом их долгой дружбы. Их интересы никогда не пересекались, а значит, их отношениям не грозило разрушительное прикосновение зависти.

      Дафну интересовали только мужчины. Такой она уродилась, такой останется и в девяносто лет, если доживет до этого возраста. Она оживала только в присутствии мужчин, и, если она не имела в запасе какого-нибудь воздыхателя, который водил бы ее пообедать в ресторан или звонил ей по утрам после того, как Том уходил на работу, жизнь теряла для нее всякий смысл, она впадала в уныние, становилась вспыльчивой и брюзгливой.

      Том все это прекрасно понимал и принимал ее такой, какая есть. Однажды поздно вечером в разговоре с Алеком он признался:

      – Я знаю, что она дура, но она – очень милая дура, и я не хочу потерять ее.

      Что касается Эрики… Эрику мужчины интересовали постольку-поскольку, и Алек это знал. Последние несколько лет они фактически не жили вместе, но он не мучился догадками о том, как она проводит свое время. Подобные мысли вообще не приходили ему в голову.

      Нельзя сказать, что Эрика была фригидна, но взрывной сексуальностью она никогда не отличалась. Чувства, необходимые другим женщинам, – страсть, возбуждение, привязанность, острые ощущения – ей заменяло увлечение лошадьми. Порой она напоминала ему маленьких девочек из клуба «Пони». С хвостиками и косичками, целеустремленные, они старательно надраивали упряжь, чистили своих маленьких лошадок.

      – Это своеобразный заменитель секса, – сказал ему кто-то однажды, когда он обратил внимание на этот феномен. – Вот исполнится им по четырнадцать-пятнадцать лет, и уже не лошади их будут интересовать, а мужчины. Это известный факт. Естественный ход вещей.

      Вероятно, Эрика некогда была именно таким ребенком. «Я ездила верхом каждый божий день, пока не отправилась в Гонконг». Но почему-то она так и не повзрослела. Какое-то время, возможно, она любила Алека, однако детей она не хотела, у нее никогда не было материнских инстинктов, присущих другим молодым матерям. При первой же возможности она вернулась к своей подлинной страсти. Поэтому она и заставила его купить Дипбрук. Собственно, поэтому она и отослала Габриэлу в школу-пансион.

      Теперь ее жизнь вращалась вокруг лошадей. Они были центром ее мироздания, только их она по-настоящему любила. И новых