Вечный эскорт. Саша Кругосветов

пальчиками шеи, лица и что-то доверительно лепетала. Беленькая, обхватив мою руку, прижималась с другой стороны, говорила мало, прислушивалась к нашей болтовне, а может, думала о своем.

      Нельзя сказать, что в те годы я уже был каким-то особенно тертым калачом, но и совсем неопытным меня тоже никак нельзя было назвать. Тем не менее – уж не знаю, в чем причина, – меня охватило странное оцепенение, совсем не так я представлял свою первую встречу с ундиной. Не было ни подъема, ни радости, ни яда вожделения – я был пустой, будто совсем не я, а кто-то посторонний лежал в обнимку с двумя прехорошенькими девушками. Возможно, они тоже чувствовали себя не в своей тарелке. Черненькая решила разрядить атмосферу и сказала: «Давайте устроим бардак».

      Бардак! В те годы это означало только одно – секс. Боже, почему она сказала это таким безразличным, скучным голосом? Мы оба были не готовы. Не знаю, как насчет беленькой, но я точно не чувствовал себя готовым и в душе праздновал труса: мысленно уже бежал куда-то, сжимаясь от стыда и позора, подальше от этой плоской крыши, от благодатной южной жары. К черту женщин, к черту дикие фантазии о русалках!

      Кто-то прошуршал внизу, раздался рокочущий голос дуэньи, то ли старшей сестры, то ли тетки беленькой шкурки, сопровождавшей девушек во время поездки на Черное море с целью, видимо, сохранения их нравственности. «Эй, девчонки, куда вы подевались?» Девушки сжались, они совсем не хотели, чтобы нас нашли. Пальцы юной нимфы легли мне на рот: «Молчи, дурачок». Боже правый, я ведь столько мечтал об этом, неужели я все сейчас потеряю в одно мгновение? В результате нас все-таки обнаружили, и нравственность не самой святой ленинградско-днепропетровской троицы была спасена. Я тут же забыл о малодушном желании смыться, все мое существо требовало второй серии, продолжения мыльной оперы.

      Дуэнья, хамоватая баба-яга, спросила с издевкой: «Что с вами, молодой человек? Что-то вы с лица спали, может, живот болит?» «Милая, милая ведьма, – мысленно умолял я, – оставьте меня рядом с просыпающейся женственностью этой юной днепропетровской дивы, оставьте меня на каменной крыше в самом центре субтропического рая, и пусть время для меня остановится».

      Наши желания не всегда находят понимание в персонах, в которых грубость и дикость свили основательные гнезда!

      Первое прикосновение ундины, первое прикосновение к ундине. Сладкие воспоминания. Нет, это все же не моя идеальная подружка. Откуда-то из глубины изредка всплывали полупрозрачные, колышущиеся воспоминания, контуры того, что было на самом деле. Что это за объятия? Ни трепета, ни теплоты, тем более – жара, смешанного с порцией яда. Нет, совсем не так должна была бы воплотиться в жизнь моя мечта о девушке-нимфе.

      Недели через полторы ребята из нашей компании вернулись домой после отдыха. Я спросил об аккордеонистке из Днепропетровска. «Ах, эта… – ответил кто-то неодобрительно. – Она была с Владиком Ухновичем». – «В каком смысле была?» – «Во всех смыслах».

      Гром