Мотыльки. Майя Неверович

Валя оттолкнула от себя тарелку. – Когда она на виду у всех с этим козлом целовалась?

      Не дожидаясь ответа, она схватила поднос и направилась прочь от стола, оставив Машу наедине со своим смятением. Ей сложно было понять и Валю, и Аллу. Было жалко обеих. Но она и не понимала их. Зачем отвечать болью на боль? Почему нельзя протянуть руку и простить? Каждая из них сделала глупость.

      Как жить им троим на этих восемнадцати квадратах, если там на каждый метр такая концентрация негатива друг к другу? Маше хотелось закрыть глаза, досчитать до десяти. И открыв, увидеть, что она дома, в мягкой постели, а на столе ещё тёплое молоко с пенкой.

      Но вокруг галдели студенты, толкали друг друга, громко смеялись. И уже никому не было дела ни до Вали, ни до Аллы. И уж тем более, никто не заметил, как вышла из столовой худенькая, с тонкими косичками и слегка сутулая, девочка Маша. Хотя, вряд ли кто-то помнил, как звали эту тихоню.

      Мечты Маши исполнились этим же вечером. Но немного не так, как ей хотелось бы.

      В общежитии решили устроить показательный суд, который назывался собранием. Девочек выставили перед всеми и начали обсуждать их недостойное поведение. Аллу было не узнать: короткое каре насыщенного медного цвета вместо недавней светло-рыжей густой копны волос. Даже сейчас всё внимание было устремлено на неё. Только в этот раз Алла совсем не была рада этому.

      Завуч, высокая худощавая женщина с болезненно худым лицом, с толстым слоем румян на скулах, нарочито громко и постоянно жестикулируя в сторону девочек, рассказывала, что «в наше время такого позора не было», что с развала личной морали и начинается развал страны, что в стенах родного ей колледжа она не позволит подобных выходок. И что таких профурсеток нужно гнать, пока не поздно. Немногочисленные представители педсовета согласно кивали и бросали возмущённые взгляды на подруг.

      Девушки стояли молча, потупив взгляд. Валя нервно постукивала ногой по полу, как делала всегда, когда сильно нервничала. Алла недовольно толкнула её локтем, не поднимая глаз. В отличие от соседки, стоявшей в полном недоумении, она догадывалась о таком исходе.

      Она мысленно прокручивала разговор матери с этой худосочной женщиной в первый учебный день. Когда мать, по старой привычке пыталась объяснить, что её Аллочке не пристало жить на одной площади с тараканами. Что руководство колледжа обязано предоставить нормальные условия, или она, Вероника Давыдова, поднимет все свои связи и тогда… Только завуч оказалась из закоренелых пролетариев. А те, как известно, буржуазию, вроде Давыдовых, люто ненавидели.

      Алла горько усмехнулась, слушая гневную тираду о падших нравах. Она чувствовала, что на этом их общая история может закончиться. Понятно, Валька попала под горячую руку, тирада про «падших» к ней не относилась. Алла сделала еле заметный шаг в сторону соседки и вновь толкнула её локтем, только теперь совсем слегка и шепнула примирительно:

      «Ты прости, что ли. Тупо вышло».

      Валя ничего не ответила, даже бровью не повела. Лишь крепче сжала кулаки. Ей было уже не до Алки. Она изо всех сил старалась не разреветься. В голове, как молоточками, стучала одна мысль: