Невеста с аукциона. Шарлиз Шелдон

я сидела. Но все тело тут же затряслось, как от лихорадки. Слезы невольно потекли, пока дрожащие руки их нервно утирали.

      – Нет, – через сбившееся дыхание кое-как ответила.

      – Катя! – Амиров непривычно повысил голос и стукнул кулаком по столику, – Прекрати реветь! От этого еще никто не умирал.

      – Да лучше бы я умерла! – закричала и вскочила с кровати, чувствуя, как в груди что-то сильно печет.

      – Не смей так говорить, глупая девчонка, – впервые закричал Генрих Эдельбертович, – Ты еще жизни не знаешь, а несешь такие глупости. Любая другая уже давно бы молча раздвинула ноги и опустошала мои карты в ЦУМе!

      Мне было сложно дышать. Горло сдавил спазм, а с левой стороны груди кто-то невидимый играл с моим сердцем. Было ощущение, что чья-то рука беспощадно сжимает его и отпускает. Сильно сдавливает и снова дает передышку.

      Я упала на колени, держась за грудь и горло.

      – Катя? – Амиров бухнулся рядом и заглянул в мое посиневшее лицо, – Твою мать..!!!

      Врач прибыл через двадцать минут. Только увидев меня, он тут же стер благодушную улыбку с лица и бросился к своему чемоданчику.

      – Шоковая асфиксия, – сказал он, когда приступ меня отпустил.

      – Что это? – на Генриха Эдельбертовича было страшно смотреть. Он сам побелел, как мел, а круглая физиономия слегка вытянулась.

      – Если говорить проще, то гипервентиляционный синдром.

      – Ты издеваешься?

      – Психоневрологическая патология. От стресса нарушается работа дыхательной и сердечно-сосудистой системы. Бывают судороги, расстройства сознания и панические атаки, – объяснил док.

      – Ты этим болеешь? – озадаченно спросил у меня Амиров.

      – Впервые подобное слышу. До нашего знакомства у меня не было таких симптомов, – ответила ему.

      – Раньше могло и не проявляться, – успокоил врач, – Просто сейчас что-то произошло, с чем организм и психика не смогли справиться. Вот и все. Этот синдром обычно не беспокоит, если не провоцировать. Покой, умиротворение и витаминки, – мужчина так нежно мне улыбнулся, что я ответила ему тем же.

      – На выход, док, – рявкнул Амиров.

      Вот так и прошел наш разговор об интиме. Плодотворненько и информативненько.

      Зато сейчас я стою перед зеркалом в гримерке ресторана и чувствую, как приближается этот гипервентиляционный синдром.

      Сегодня день нашей свадьбы.

      На мероприятие приглашены более тысячи человек. И лишь три знакомых мне лица. Мать, отчим и сам Амиров. Все остальные – деловые партнеры мужа.

      Да, мужа. Готовые документы и без посещения ЗАГСа нас уже дожидались в комнате Генриха. А та вакханалия, что будет твориться сегодня, это для всех остальных.

      Мое платье и сам праздник по стоимости тянули более чем на тридцать миллионов рублей. Я ни разу не приложила руку к организации свадьбы, выбору декора и собственного платья. Поэтому сейчас расплачиваюсь за неподъемный вес наряда.

      – Деточка моя, – мать прорвалась в гримерку и попыталась облобызать мою лицо, –