Афганский гладиатор. Александр Тамоников

девушке, переставшей ждать доблестного защитника Родины. Решил и выбрал самое удобное место, за нашим штабом. И повесился бы, если бы рядовой Петренко пошел по малой нужде, как и положено посыльному, в штабной туалет, а не махнул отлить за угол. Это он позже рассказал, после того как все кончилось. Ну, а зайдя за угол, увидел солдата в трусах, приспосабливающего к старому баскетбольному щиту веревку с петлей. Дальше ничего интересного. Вышел я к нему, поговорил, убедил бросить это дело. Он послушался. Привел несостоявшегося висельника в штаб да вызвал дежурного по пехотному полку, где служит последний. Посоветовались, решили отправить в медсанбат, от греха подальше. Вот и все!

      – Как же тебе удалось уговорить солдата отказаться от самоубийства? Ведь на такое решаются люди психически ненормальные или находящиеся в состоянии сильнейшего стресса?

      – Не знаю! Главное – удалось.

      Комбат прошелся по кабинету:

      – Вот-вот! И что получается? За распитие спиртных напитков в наряде я обязан тебя наказать, а за действия в отношении солдата поощрить. Ты ж ему ни много ни мало жизнь спас! И как же мне поступить? Наложить взыскание, отменить его и объявить благодарность?

      – Да не надо никаких благодарностей. Взыскание – ваше дело, а поощрять не за что. Любой поступил бы так же. Даже Гломов!

      – Сомневаюсь! Ну, ладно! Водку, будем считать, вы с Чепцом не пили, а за солдата благодарность.

      – Служу Советскому Союзу! Кстати, товарищ подполковник, мне на отдых по распорядку пора!

      – Ну иди отдыхай! Эх, Саня, Саня! Подумал бы ты о своей дальнейшей жизни. Я ж помочь готов всегда. Поддержать, поощрить. Сделать все, что в моей компетенции.

      – Спасибо! Я подумаю!

      Галаев с Тимохиным покинули кабинет. Александр проводил комбата. Решил перед сном перекурить. Присел на скамейку курилки. Закурил. На душе было муторно. Действительно, жизнь складывается как-то по-идиотски! Ни службы нормальной, ни семьи, никакой радости. Сплошные проблемы. Да и те создаваемые самим собой. Прав Галаев, надо менять жизнь. Но для этого нужен стимул. Дабы обрести смысл. А где он, этот стимул? Что-то не видать!

      Выбросив окурок и вздохнув, старший лейтенант неожиданно услышал сзади:

      – И что так обреченно вздыхает мой неотразимый кавалер?

      Конечно же, Александр узнал голос Ирины. Повернулся:

      – Легка на помине! Другого времени не нашла? И что, собственно, ты делаешь в расположении части, к которой не имеешь никакого отношения?

      – Брось, Саш! Не груби! Тебе это не идет!

      Люблина обошла ограждение, вошла в курилку, присела рядом со старшим лейтенантом:

      – Привет!

      – Привет! Что дальше?

      – Голова болит, не представляешь как!

      – Почему же не представляю! Вчера ты неплохо шампанским подзарядилась.

      – Злишься?

      – Радуюсь!

      Ирина кивнула пышной шевелюрой волос, растрепанных ветром, который одарил городок легкой прохладой:

      – Да, повод для этого есть! В общежитии девочки только и говорят о том, как ты ночью солдата из петли вытащил.

      –