Звезда в оранжевом комбинезоне. Катрин Панколь

же стоило ей порезаться, рана не затягивалась, а долго потом гноилась. «Диабет, – сказал он, вчитываясь в страницы справочника, – это диабет. Дела плохи, мама, совсем плохи дела, я отведу тебя к врачу». Фернанда надела старое черное пальто с воротником из выдры и бордовую шляпу, в которой становилась похожа на столб с указателем. Коротконогая и приземистая, старуха застегивала пальто, бормоча, что все это деньги, выброшенные на ветер. Тонкий безгубый рот, приплюснутый нос, низкий лоб, шея, утонувшая в плечах, и глубокие вертикальные морщины на ее лице, похожие на прутья тюремной решетки, – все в ней дышало суровостью, скупостью, злопамятностью и мстительностью. Перед тем как захлопнуть дверь, она обернулась к Леони и Стелле, словно говоря своим видом: я ухожу, но вы у меня все равно на виду, и они обе совершенно одинаковым движением как-то инстинктивно согнулись, съежились.

      Они услышали, как дверь закрывается, поворачивается ключ в замочной скважине, посмотрели друг на друга. Наконец-то одни!

      Они пошли и легли на Стеллину кровать. Леони обняла дочку, сжала крепко-крепко, покачала, как маленькую, тихонько напевая: «Люблю тебя, моя прекрасная, моя звездочка ясная, моя единственная радость, моя маленькая сладость», и Стелле захотелось стать еще меньше, еще легче, улететь на небо и там сиять.

      – Расскажи мне, мамочка, расскажи, как ты была ребенком и жила как в волшебной сказке.

      И Леони рассказывала.

      Рассказала историю своего брата Андре, который умер в двадцать четыре года. Историю своего отца, Жюля де Буррашара, который был так раздавлен горем, что удалился от людей и ждал смерти, запершись в своем замке.

      – Они оба ушли слишком рано… Мне бы хотелось, чтобы они тебя увидели, узнали…

      Леони как-то неопределенно повела рукой, замолчала.

      – Не уверена, кстати, что твое рождение заинтересовало бы их! Они не слишком-то обращали на меня внимание. Я была девчонка, что поделаешь… Они смотрели сквозь меня, как будто я прозрачная… А я и была незаметна до невидимости. Скользила по дому как призрак. Меня вырастила Сюзон, ты ведь знаешь. Она совсем маленькой поступила на службу к моим родителям.

      – И Жорж тоже?

      – Да. Они вместе пришли. Он занимался домом, машиной, садом. Мастер на все руки.

      – И Сюзон никогда не была замужем?

      – Нет. Так и прожила всю жизнь вместе с братом. Я бы тоже прожила всю жизнь вместе с братом. Была бы на седьмом небе от счастья.

      Она засмеялась и чуть прикрыла глаза, словно представляя себе это седьмое небо.

      – Странную парочку они представляли, Андре с отцом. Он спускал ему с рук все, что угодно. Смеялся, стоило тому пошутить. Сын гарантировал продолжение рода, незыблемость имени да Буррашаров, которое, как факел, передавалось из поколения в поколение. «Ну и малец, до чего забавный!» – говорил он.

      Вновь раздался ее тихий смех, смех робкой маленькой девочки.

      – А расскажи про свою мать, мамуль! Ты никогда о ней не рассказываешь.

      – Моя