Пленница. Арина Теплова

вам, Матвей Гаврилович, замерзнет он, жало мне.

      Окатив девушку недовольным взором, он более ничего не сказал и начал понукать лошадей, чтобы те сдвинулись с места. Котенок вновь спрятался в Варину шубку, а девушка облегченно вздохнула, думая о том, что этот котенок хоть как-то был связан с любимым Алексеем.

      Почти полпути они проехали в молчании, как вдруг Матвей, бросая косые взоры на сидящую рядом девушку, заметил:

      – Сморю, не очень-то ваш брат обрадовался встрече.

      – Ему не нравится видеть меня здесь, в этой обстановке, вот и все, – буркнула она в ответ, смотря вмиг увлажнившимися глазами вперед, на белую дорогу. – Ему неприятна даже мысль о том, что я буду жить здесь, в этом убогом нищем месте.

      – Чего это у нас убогое место-то? – сердито осведомился Твердышев, нахмурившись. – По всей стране люди так живут. Это вы, дорогуша, привыкли в столицах во дворцах танцевать, а жизни простых людей даже и не знаете. Что ж вы думаете, празднества ваши в Петербурге и наряды разве не трудом крестьян куплены? А вы, дворяне, лишь бездельничать привыкли.

      – И вы не боитесь говорить подобные вещи? – спросила удивленно Варенька, повернув к нему лицо, и возмущенно добавила, сверкая очами: – Да если мы были сейчас в Санкт-Петербурге, вас бы точно упекли в крепость за эти вольные речи!

      – Не вам меня крепостью пугать, – оскалился он ей в лицо. – Мы не в Петербурге! У нас здесь свои порядки и законы!

      Он вновь отвернулся к лошадям. Варя же, прокрутив его последнюю фразу пару раз в голове, не сдержавшись, выпалила:

      – Слышала я про ваши законы. Арина Афанасьевна мне все рассказывает, как вы на своем заводе над людьми измываетесь и плетьми наказываете!

      Стремительно обратив на девушку тяжелый взор зеленых глаз, Матвей угрожающе прищурился.

      – А вы, что ж, думаете, рабочие добровольно по четырнадцать часов работать будут? – голосом, в котором слышался свинец, произнес он. – У меня мало людей, а заказов много, оттого и приходится жестким быть!

      – Жестоким, вы хотели сказать? – поправила его Варя ехидно.

      После ее слов Матвей резко натянул вожжи, и лошади остановились. Повернув к девушке побледневшее от бешенства лицо, Твердышев коротко прочеканил:

      – А ну слазь!

      Варя, опешив от его выпада, тут же стушевалась и опустила глаза на муфточку. Поджав губки, она замолчала, опустив голову. Она осознала, что перегнула палку. Ведь с авторитарным и жестким Твердышевым нельзя было так вызывающе разговаривать. Варя прекрасно понимала, что зависит от него. И если захочет, он сегодня же может выгнать ее из своего дома. Он и так сделал ей одолжение и повез к Алексею. Тотчас она засуетилась и, кусая губы, промямлила, нервно глядя на него:

      – Простите меня, Матвей Гаврилович, я не подумала, что говорю.

      – Не подумала она! – процедил он, испепеляя ее взглядом. – Еще баба меня учить жизни будет! Вот новость!

      – Извините, но я вам не баба, – начала Варя осторожно. – А, во-вторых,